Спустя какое-то время она тихонько заскулила, Смит остановился у низкорослого дерева и опустил ее на землю. Она принялась озираться по сторонам, и на бледном, как кость, лице ее отразилась тревога. Опасность еще не миновала, понял Смит и тоже завертел головой. Но вокруг были все те же пустоши, те же туманные силуэты колыхались в воздухе, те же звезды холодно смотрели с неба. Над головой по-прежнему слышался писклявый щебет. Все было знакомым, однако женщина-волчица стояла напружинившись, готовая бежать, как только поймет, откуда грядет беда. В ее зеленых глазах светился панический ужас. И Смит понял: как бы страшна ни была ее белая стая, иная, гораздо более жуткая опасность рыщет в этих пустошах. И тут что-то коснулось его ступни.

Смит взвился в воздух, как дикий зверь — да он и был сейчас диким зверем. Ему хватило мига, чтобы узнать это прикосновение. Оно мягко обволокло ступню и нежно лизнуло щиколотку, когда он уже оторвался от земли. Схватив спутницу за руку, он вырвал ногу из невидимой хватки и стрелой метнулся прочь в серый сумрак. Женщина всхлипнула и побежала рядом, не отставая.

Они бежали, а невидимая беда неслась следом. Смит откуда-то точно знал, что трясина преследует их. Густые, цепкие волны катились за ними все быстрее, едва не лизали пятки. Смит бежал во весь дух, скользил над травой, словно перепуганная до смерти птица или какая-то летучая тварь. Рядом бежала волчица, дыхание со стоном вырывалось из ее груди. Он не знал, от чего бежит. Не мог вообразить, как выглядит опасность, но смутно чувствовал, что это нечто вовсе не чуждо ему, напротив, оно близкое, родственное, и в этом-то весь ужас. И еще он чувствовал, как загадочная смертельная угроза дышит ему в затылок.

Они мчались так быстро, что пустоши по сторонам слились в серую мглу. Призрачные создания стремглав разлетались прочь перед двумя оборотнями, в панике бегущими от напасти, которая страшнее их самих.

Они бежали целую вечность. Полупрозрачные башни и стены остались позади. Порой Смиту чудилось, будто он — вовсе не он, а тот, другой человек в богатых одеждах, опоясанный мечом, и спутница его — та, другая женщина, и ужас, который гонит их, — иной, хоть и не менее сильный. Он не чуял ног под собой, земли под ногами. Он бежал не разбирая дороги, зная только одно: останавливаться нельзя, нужно бежать, пока есть силы, ибо голодное нечто, норовящее вцепиться в ноги, гораздо страшнее любой вообразимой смерти. То, что произойдет, если оно их настигнет, не имеет имени, но неописуемо, невыразимо ужасно. Останавливаться нельзя. Бежать, бежать…