Было невыразимо хорошо бежать с ней вдвоем, двигаясь легко и слаженно. Уверенность в собственных силах переполняла их, зловещие порождения проклятых тысячелетия назад полей разбегались от них, и сам воздух содрогался от их воя.

Смит опять начал видеть колеблющиеся очертания башен и стен вокруг. Ему чудилось, будто он бежит по мраморным мостовым и тяжелый меч в подвешенных к поясу ножнах хлопает его по бедру, богатые одежды полощутся на ветру, а широкие юбки женщины, несущейся рядом с ним, от быстрого бега облепляют ее ноги, и ее роскошные волосы, перевитые драгоценными украшениями, разметались за спиной. Призрачные строения вокруг становились все выше, мелькали арки, колонны, огромные купола храмов. Постепенно Смит почувствовал, что они с волчицей не одни на этих улицах, кроме них тут много, очень много людей, пусть и невидимых.

А потом его ноги вдруг отяжелели и завязли, будто он провалился в болото, и его спутница вскинула руки сквозь облако волос, запрокинула голову и закричала — страшно, отчаянно, по-человечески. Впервые на памяти Смита с ее губ сорвался человеческий звук. Ноги ее подкосились, и она упала на колени в траву — и одновременно на мраморные плиты мостовой.

Смит наклонился и подхватил ее, погрузив руки в жидкое наваждение. Потянув безвольное тело волчицы наверх, он почувствовал, что она уже успела увязнуть в этой странной, необъяснимой, невидимой трясине, которая ласково, но непреклонно и невероятно быстро обволакивала и его ноги. Смит вырвал волчицу из ловушки, однако весь ужас спутницы словно бы перетек в него, когда он к ней прикоснулся, и теперь уже и его тоже охватила непреодолимая паника. Он развернулся и стал пробиваться назад, туда, откуда они прибежали, а вязкая невидимая смерть уже захлестнула его выше колен и продолжала подниматься, а парализованная ужасом женщина камнем тянула его к земле…

Воздух внизу стал густым и поднимался волнами, как вода во время прилива. Смит, казалось, с каждым шагом все глубже проваливался в затвердевающее желе, быстро и безжалостно засасывавшее его. Однако, сколько он ни смотрел, видел только траву и призрачный мрамор под ногами да звезды над головой. Медленно, с трудом переставляя ноги, Смит пробивался прочь, преодолевая невидимое вязкое желе. Это было хуже, чем ночной кошмар, когда пытаешься бежать, но все движения выходят невыносимо медленными. Трясина засасывала, тянула вглубь, а он брел сквозь нее, твердо зная, что падать нельзя, и волчица тяжелым грузом лежала у него на руках.

Медленно, очень медленно он выбрался на твердую почву. Медленно, очень медленно он освободился из цепких когтей ужаса. Медленно, очень медленно обволакивающие волны опустились ему до колен, сползли вниз до лодыжек, и вот уже только ступни его вязнут в безликой чавкающей массе. И наконец спустя вечность он окончательно вышел за пределы наваждения. Вырвавшись на свободу, Смит подпрыгнул — ему хотелось взлететь вверх, к небу, как стрела из лука, навстречу вольному воздуху. После недавнего вязкого кошмара ему казалось, будто тело его ничего не весит. Освобожденные мышцы пели от восторга, Смит летел над травой, словно на крыльях, призрачные здания мелькали по сторонам, и женщина на руках пошевелилась — пьяный от счастья, он почти не чувствовал ее тяжести.