Вдруг она всем своим существом почувствовала, как вокруг нее сгущается какая-то невидимая, зловещая сила. Совсем рядом возник некто, чья жестокость и беспощадность беспредельны: эта сила все больше и больше давила на ее сознание. Враг всего человеческого был рядом, и Джирел ощущала это со всей ясностью своей чистой души. Не кто иной, как сам Черный бог, пришел, чтобы отстоять свою жертву, не отдать ее в руки той, которая была так чужда его тьме, той, которая рыдала и трепетала, любила и страдала, отчаянно боролась с подступающей безысходностью. Джирел чувствовала, как неумолимая, суровая, безжалостная сила окружила ее, и слезы ее замерзли, а душевное тепло и нежность превратились в серый лед, и вся она застыла в оцепенении. Даже воздух вокруг Джирел посерел от холода и стал неподвижен в мертвящем, лишенном всего человеческого присутствии Черного бога. Она окинула быстрым взглядом это мрачное место, куда он ее увлек, — о, мертвый, сумеречный край, в котором все теперь застыло в ледяной неподвижности! Груз неимоверной тяжести давил ей на плечи, давил на сердце, прижимая к земле. Душа ее покрылась коркой льда, и жуткое, неодолимое отчаяние, неизвестное разумному существу, закралось в самую глубину ее сердца.

Джирел чувствовала, как превращается в нечто холодное, мрачное и неподвижное — в темный образ самой себя, в черную, громадную статую, пленившую те искорки сознания, которые все еще горели в ней.

И вот, будто откуда-то издалека, из других времен, из другого мира, к ней пришли воспоминания об обнимающих ее руках Гийома, о презрительном прикосновении его губ к ее губам. Должно быть, все это случилось не с ней, а с какой-то живой женщиной, там, далеко, в неведомых землях. И все же память об этом как огонь пронзила ее онемевшее тело, которое уже стало казаться ей чужим, ледяным и неподвижным, — и воспоминание о той загадочной, яростной, трепетной лихорадке было наполнено и любовью, и ненавистью. Всего на мгновение оно растопило лед, сковавший ее душу, и Джирел тут же упала на колени у ног черной статуи и разрыдалась, содрогаясь всем телом, ее горячие слезы лились потоком.

Но не сразу оттаяла ее душа. Медленно таял лед, медленно отступало оцепенение, медленно высвобождалась она из-под страшного груза нечеловеческого отчаяния. Слезы горячими ручьями текли по ее щекам. Но по-прежнему она ясно, как прикосновение, ощущала незримое присутствие Черного бога, который, казалось, чего-то ждал. Она не забывала, что она всего лишь человек, знала о своей слабости и недолговечности. Она ничего не может противопоставить этой вечной бесстрастной силе, равнодушно ждущей своего часа. Ведь слезы ее когда-нибудь высохнут, и тогда…