Кайнс пододвинул гостье стул, она села.

– Здесь тоже нет окон, – сказала Джессика.

– В этой местности вблизи Барьера иногда бывают шквальные ветры, – пояснил Кайнс. – Они подчас дуют со скоростью семьсот километров в час и даже больше. Некоторые доходят и до этого маленького углубления в горе. Мы называем эти бури песчаными дождями. В таких условиях окна от ударов песчинок быстро тускнеют, чего не скажешь о следящих камерах, которые можно защитить.

– Я поняла. – Она отрегулировала стул на более низкое сопротивление. – Я привезла сюда сына, доктор, потому что настанет день, когда ему придется править Арракисом. Он должен знать его. Нам сказали, что это место безопасно для посещения его герцогом. Следовательно, как я полагаю, оно безопасно для меня и моего сына.

– Здесь вы находитесь в совершенной безопасности, миледи, – заверил ее Кайнс.

Она ответила с сухой горечью:

– Нигде не может человек ощущать себя в совершенной безопасности.

Кайнс опустил глаза.

– Как я понимаю, вы провели на Арракисе несколько лет, – сказала она.

– Сорок один год, миледи.

– Так много?

Он посмотрел ей в глаза, потом отвел взгляд и принялся смотреть в стену.

– Я учился в Центре, а сюда прибыл по распределению, миледи. Такова была семейная традиция. До меня здесь работал мой отец. Он был начальником лаборатории еще в те времена, когда весь Арракис был пустынной испытательной ботанической станцией его императорского величества.

Ей понравилось выражение, с которым он произнес слова «мой отец».

– Ваш отец открыл специю?

– Специю открыл не он лично, но люди, работавшие под его началом, – ответил Кайнс и посмотрел на стол. – Это его рабочий стол.

В голосе Кайнса были такая гордость и преданность, что она своим особым чутьем ощутила в этом чувстве очень сильный импульс.