– Наука требует жертв? – глядя на Илью, спросил Хенкель. Лицо у него кривилось, будто горькую таблетку проглотил. – Страшный вы народ, научники, – он вздохнул. – Братва… Командир… Я не знаю. Я понимаю необходимость… но не знаю, смогу ли. Мужики – ладно. Даже и бабы ихние… Но если ребенок под ствол вылезет…

– Я не смогу, – пробасил Дровосек. – Я как подумаю – у меня сразу Кирюха перед глазами. Такой же пацан. А те… они же еще мельче! Да, аборигены одичавшие, – но люди же! Дети… И просто так… под корень… всех… не смогу я, командир. Хоть режь.

– Никто не говорит, что детей тоже придется, – мрачно сказал Серега. Он избегал этого слова, но смысл понятен был и без того. – Ребенка никто не сможет. Вытянем на себя сначала взрослое население. И будем надеяться, что мелкие разбегутся. А скорее – их сразу дальше утащат. Не придется нам… Но уж со взрослым медлить нельзя. Кучу растащить могут. Бьем, сразу и обезопашиваем, занимаем позиции, чтоб никто не подошел.

– Я против, – подал голос Гришка. – Я еще вчера сказал и продолжаю настаивать – нужно сворачиваться. Все. Аут. Экспедиция окончена. Вот именно теперь – самое время. Мочить дозорного и ходу мимо цеха. Если так – сможем пройти, хоть и зацепим. На скорости. А там отстреляемся… Не нужна нам эта куча. Ну ей-богу не нужна…

– Соглашусь с Букашем, – кивнул Медоед. – Теперь – соглашусь. Я тоже не смогу детей… Проскочим! Уйдем на нижние! Контроллеры тут шляются, нарвемся, отстреляем… Ведь чтоб спуститься – наших остатков достаточно! Протянем!

– Командир четко перспективы обозначил, – хмурясь, отрубил Один. – Боезапас еще есть, но остального минимум. Два-три дня. Провиант под ноль, топливники пусты, электроника проживет недолго. Потом – тьма. И вы знаете, что это значит.

– Да что там говорить… – вздохнул Енот. – Матчасть жизненно необходима. Вряд ли кто из нас сможет выстрелить в ребенка – но я надеюсь, они сразу в дальних коридорах укроются. Я же видел цех. Пути отхода есть, мы не перекрываем. Инстинкт погонит, в конце концов…

– А то что, вырезав бойцов, мы общину на смерть обрекаем – это и хрен с ним. Так? – глядя исподлобья, спросил Гриша. – Мы же палачами станем! Точно как контроллеры! То есть как… мы-то последствий не увидим – и ладно… Так, что ли? Не увидим, как они подыхать будут. Как-нибудь договоримся потом с совестью…

– Ты на жалость не дави… – медленно проговорил Злодей. – И помни, что у нас за спиной свое племя…

– Букаш. Забудь, – качнул головой Серега. Теперь он ясно видел настрой, видел, что ребята хоть и осознают тяжесть предстоящего – но готовы, и эта готовность придала ему решительности. – Разговоры о возвращении запрещаю. Я сейчас пытаюсь понять, на кого можно рассчитывать, а на кого – нет. Подумайте еще раз. Каждый. Все подумайте. Случиться может что угодно. Может подвернуться под выстрел ребенок… Может и сам схватить оружие… Но вы должны четко понимать, что рядом – товарищ. И если не за себя – друг за друга стойте. Любой человек с оружием – потенциальный воин. Патрон в магазине – жизнь. Может, моя… может, Злодея или, вон, Маньяка… Ситуация не просто поганая – гнилая нáсковозь. Все это понимают. Это… это как вторая Инициация, мужики. Нам придется через нее пройти. Мерзко, пакостно, гнусно… но необходимо. Нет выхода. Нет его, хоть обосрись! Но я пойму и тех, кто не сможет. Кто не готов – лучше остаться в лагере. Ну?.. Кто остается?