Мы шли по обширным коридорам самой влиятельной властной структуры Планетарного образования Штарния. Время от времени навстречу попадались местные обитатели, но их было на удивление мало в масштабах столь огромного здания. Или местные просто не спешили пересекаться с на всю голову отмороженными республиканками? Судя по настороженным взглядам, которые мы нет-нет, да ловили на себе, утверждение это было не лишено оснований.

Только валькирии рядом со мной было глубоко плевать на какие-то там взгляды, да и показывать себя хозяйкой жизни она не спешила. Кошка мягко ласкала пальчиками мою ладонь, а её ментальные коготки невесомо впивалась в изменённую нервную систему. В ответ я то и дело склонялся к милому ушку спутницы, чтобы с трепетом прикоснуться к нему губами или выплеснуть переполняющую душу нежность в горячих словах любви. Вся отрешённость с девочки слетела в момент, здесь и сейчас её интересовал только я. Даже будь коридор забит до отказа, мы бы ни на кого не обратили внимания в таком состоянии.

Шли долго. Должно быть оттого, что не спешили. Милена старалась растянуть моё и своё удовольствие от чувственной прогулки — словно мы и не по местной службе безопасности идём, а по какому-нибудь парку, или космодрому. Нет, валькирии совершенно безбашенные создания, считающие, что всё вокруг — их охотничьи угодья. Но мне это нравилось. Подобное отношение к жизни стоило того, чтобы его перенять и впитать на подкорку.

Завершилось наше путешествие возле одной из множества дверей, ведущих в операционные залы. Кабинетов в строгом смысле здесь не было. При желании каждый оператор мог окутаться плотной завесой голограмм, тем самым уединившись со своей работой и собственными мыслями. Ещё раз остро поцеловав, кошка втолкнула меня в дверь. Сама же даже не посчитала нужным составить компанию — доверяла. Только в стайный коммуникатор бросила: «Помни, ты обещал».

Я, ещё немного шальной от пережитых ощущений, огляделся по сторонам. Внутреннее убранство открывшегося мне помещения отдавало чудовищной смесью культур. Весь центр довольно просторного кабинета занимал стол в форме подковы — на таких принято сидеть в кают-компаниях республиканских кораблей. За столом примостилось с пяток лёгких креслиц, три из которых оказались заняты работниками колониального плаща и кинжала. Каждый был закутан в плотный кокон голограмм. Полупрозрачная воздушная конструкция позволяла наблюдать оживлённую жестикуляцию своих обитателей. От этой картины ощутимо веяло жутью. Казалось, внутри кокона помещается паук, сноровисто опутывающий паутиной очередную свою жертву… Но на этом собственно республиканский антураж заканчивался и начинался… не знаю как его назвать… варварский, одним словом. Три из четырёх углов помещения были плотно забиты угловыми шкафами допотопной конструкции с древними накопителями информации и — внимание! — бумажными папками! Впрочем, все папки в монструозные шкафы не влезли и теснились на открытых полках, прямо по стенам.