К счастью, среди свидетельств не было последнего письма Зая. Его маневр сработал. Враги до сих пор не знали, что Нара Оксам владеет тайной Императора.

Обвинительница продолжала свою речь и к ее концу скатилась к фактам, к делу отношения не имеющим. Всплыла информация об антивоенном билле, предложенном Оксам и отозванном как раз перед тем, как она получила место в военном совете. Все ее прежние голосования в Сенате были извлечены на свет и получили новое истолкование. Обвинительница ухитрилась изыскать элементы вредительства даже в тех актах, которые прошли утверждение единогласно.

И все это представляло собой всего лишь предварительное заявление. Вот так медленно, ползуче обвинительница только очертила общую картину и, видимо, в последующие дни намеревалась завалить Сенат горой доказательств. Двести минут, в течение которых говорила обвинительница – половина первого дня процесса, – показались Оксам годами.

Но вот наконец Наре Оксам было предложено произнести свое начальное слово.

Председатель Сената продемонстрировал ей пульт и предупредил:

– Тайны государства священны, сенатор Оксам. Не пытайтесь раскрыть их здесь, в Большом Форуме.

– Не стану пытаться, председатель Дрекслер.

Естественно, старого солона просветили исключительно относительно задуманного Императором геноцида – того самого вопроса, по поводу которого был задействован закон о столетнем табу. Если Лаурент не ошибался, то настоящая тайна – та самая, ради сохранения которой его величество был готов прикончить миллионы человек, – была неведома никому из людей, ни живому, ни мертвому, кроме зомбированных аппаратчиков.

Судя по сведениям, полученным от риксского гигантского разума, даже аппаратчики об этой тайне говорить не могли. При одном упоминании о ней их начинали мучить жуткие боли.

Оксам очень надеялась на то, что это правда.

Нара наконец поняла, почему Империя построена на страхе и подкупах, на унижении, на муштровании верности, на суеверной болтовне о каком-то мистическом культе древних времен.

Все это было так, потому что Империя была построена на лжи.

И Оксам обратилась к сенату, готовая развенчать эту ложь.

В первое мгновение она не смогла выговорить ни слова. То, что на нее смотрела вся Империя, было слишком волнующе. На миг Нара испугалась: а вдруг она и сама зомбирована, и какой-то глубоко захороненный в ее подсознании императив не даст ей выговорить заготовленную речь. Но она сделала глубокий вдох, легонько прикоснулась кончиками пальцев к лечебному браслету – просто так, как к талисману, и прогнала страх. Волновалась она только из-за того, что не знала, как собственная речь аукнется ей в плане эмпатии – ведь ей предстояло оседлать опасное и очень нервное животное под названием Империя.