Бейл только опустил голову. Под благовидными поступками скрывались неблаговидные мотивы. Этот человек был противен ему. Он не хотел смерти сенатора Мотмы. Он даже ее по-своему любил. Но его совесть хотела обратного.

«С дочерью все наоборот. Тут я хочу, чтобы она была жива, хотя не верю. Очень просто поманить меня ее именем. Почему я должен верить этому ситху? Разве он предоставил доказательства, что она до сих пор жива?»

- Пожалуй, я дам вам подумать, Ваша Светлость. У меня много времени. В отличие от нее.

«Но тебе так же никто не предоставил обратных доказательств. Вот. Кажется, что-то нащупал. Нельзя поверить в смерть человека, пока не увидишь его мертвым, пока не проводишь в последний путь, пока крышка гроба не закроет его для тебя навсегда», - Органа не слышал Вейдера. Его бил озноб, хотя ладони рук вспотели. Он понял. Понял сейчас то, что не понимал раньше. - «Если ты не участвуешь в ритуальном обряде погребения, то ты никогда не поверишь, что человек умер. Это же так просто. Оттого Падме не верила ни одному доказательству, оттого она продолжала ждать до последнего. А они, - все они! - считали ее сумасшедшей. Когда всего лишь нужно было произвести, пусть мнимые, похороны Энекина! Только так ее можно было вылечить. Сила! Каким же он был глупцом! Он потерял самое дорогое, по собственной вине. А теперь - теряет ее дочь. Излишняя опека - вышла, что матери, что дочери, вредительством. Излишняя любовь. А так? Так - что Падме ушла, что следом за ней - Лея. И ничего нельзя сделать. Альдераан. Да, он тоже в опасности, но, наверное, опять же потому, что я переборщил со своей опекой и тут».

Лея Органа - дочь Падме? Падме и Бейла? Она младше Люка на два года.

И она форсъюзер?

- Леди, попрошу вас ненадолго оставить нас наедине, - проговорил Вейдер, слегка покачнувшись. Произнес настолько странно, настолько не приказным тоном, что Мон без слов пересекла комнату и вышла, напоследок одарив Бейла уничижительным взглядом. Впрочем, последний этого даже не заметил.

А что если - официальные документы врут, и Лея:

«Я теряю все, что люблю. Наверное, я проклят. Я обрекаю всех, кого люблю».

И Вейдер снова вздрогнул.

В интересные дебри заводит долг службы. В такие глубины человеческих душ, в которых даже привыкшему и адаптировавшемуся, обросшему толстой броней форсъюзеру становится не по себе. Особенно, когда подследственный озвучивает его, то есть мои мысли. Сильно ли мы различаемся? Еще недавно подобный вопрос вызвал бы мой гнев. Но сейчас, после ТАКОГО откровения...

- Органа, давайте без обиняков. Сложно сказать был ли у вас план, но он - однозначно потерпел фиаско. У вас будут неприятности... большие неприятности. Винить за которые вам следует только себя.