Он провожал её до Перехода пешком, - от города было не так уж далеко, город когда-то так и построили, чтобы было видно приходящих из Перехода, спасающихся... Он прощался с ней, провожая в новое "навсегда", - как когда-то провожал её мать, не зная, что эпидемия закончится, что его самого исцелят, и он сможет ступить на новую землю. Да, он отпустил Лину, она старалась - жить, и у неё уже были дети... а муж знал, что она любит и будет любить - не его. Райнер не хотел разрушать их жизнь, но она забрала детей и ушла к нему, и это было - правильно. А потом он узнал, что жизнь существует и для него тоже... жизнь, любовь, свои дети, нужность и бытие - со всеми. Он думал, что отходить от кошмара эпидемии и эвакуации, от десяти чернейших лет придётся всю оставшуюся жизнь... и не ошибся.

  Незримая дверь к другим звёздам открылась, и дочь в последний раз обняла его. Здесь - у Перехода - не нужны были слова, здесь невозможно было лгать, здесь чувства были открыты и чисты, как ясное ночное небо. Он отпустил её - на счастье и на вечную разлуку, на долгую жизнь, на созидание и на спокойную смерть в глубокой старости... на то, за что когда-то боролся и ради чего жил.

  Он знал наверняка, что всё это было не зря.

  Над космопортом Диса лил дождь, и садиться пришлось сквозь тучи, - пронзить мощную, от горизонта до горизонта, клубящуюся пелену и идти на снижение, не видя на обзорных экранах ничего, кроме серых облачных клочьев. Здесь после разрешения на посадку в таких случаях с земли говорили дежурную фразу - "и да убережёт вас Создатель от грома и молнии, от беды и огня, и да будет мир с этим кораблём здесь и в иных просторах Вселенной"...

  Линн знал, что его никто не встретит, что он нырнёт в многомиллионный водоворот чужой жизни столицы Диса, и что здесь концентрация Силы на нуле, - и как только он вышел со стоянки, то сразу ощутил, как это: быть таким, как все. В этом, пожалуй, было и что-то правильное, - превосходство Владеющего Силой давало не только преимущества, но и отчуждение, и очень понятной становилась древняя, тянущаяся из глубин тысячелетий неприязнь обычных людей к ним. Здесь этого не было, и оттого становилось даже спокойнее.

  Он прошёл бурлящее народом здание космопорта, вышел к стоянке аэротакси - и остановился.

  Памятник явно был очень старым, или же это была копия с ещё более древнего оригинала, - невысокий, но плывущий над толпой. Он стоял и встречал здесь всех светлой и грустной полуулыбкой, он как будто пришёл откуда-то издалека и остановился, обернулся на оклик кого-то знакомого, чуть протянул руку... Неведомый скульптор схватил момент движения, и в первый миг казалось, ты его видишь, знаешь его походку, манеру держать голову, сочувственно смотреть на людей, улыбаться... а потом наваждение уходило, и оставалась статика. На века.