Гало исчезло, наваждение прошло. А с ним схлынула и вяжущая боль. Аникеев неразборчиво ругался. Булл болтался над креслами наблюдателей, поджав ноги и обхватив себя руками. Жобан вообще вылетел из купола через переходной отсек.

– Смотрите на планету! – призвал Карташов, сидевший в одном из кресел.

И космонавты увидели Марс.

38 Свет Марса Игорь Минаков

38

Свет Марса

Игорь Минаков

Когда мировой кинематограф еще не ведал тотального господства компьютерной графики и цифровой обработки изображения, «марсианские» пейзажи снимали через оранжевый светофильтр. Позже это остроумное изобретение киношников стало притчей во языцех. Специалистов НАСА даже обвиняли в том, что они скрывают от человечества правду, соответствующим образом обрабатывая изображения поверхности Марса. Тогда как на самом деле…

И вот пресловутый оранжевый светофильтр убрали.

– Мать честная… – пробормотал Карташов.

– Mamma mia… – эхом откликнулся Пичеррили.

– Джентльмены, мне кажется, мы окончательно свихнулись, – веско заметил Булл.

Остальные промолчали. Не находили слов.

Экипаж «Ареса» прильнул ко всем оптическим приборам корабля, которые имели хоть какую-то связь с внешним пространством. Смотрели во все глаза. Упивались зрелищем. Сожалели, что иллюминаторы – даже в наблюдательном куполе – не дают панорамного обзора. Может быть, глаза инопланетян привычны к иным цветовым сочетаниям? Может быть, они испытывают неописуемый восторг при виде кофейно-кремового диска Юпитера, млеют от оранжевой знойности Венеры или их бодрит металлически-мертвенный блеск Меркурия. Но глаза землян наполняются слезами умиления, когда во всю бело-голубую ширь распахиваются просторы родной планеты. Или когда раздражающе-красный Марс в одночасье становится на нее похож, словно младший, давно потерянный брат.

Багряная пустыня исчезла под покровом серо-зеленой растительности. В северном полушарии синел исполинский океан, покрывающий едва ли не половину планеты. Солнечный блик, похожий на пылающую сварочную дугу, лежал на океанской глади. Вулканический прыщ Олимпа украшала ледовая шапка. А рядом белели вершины трех близнецов: Аскрийской горы, Павлина и Арсии. Синеватые вены рек, стекающих с ледяных вершин, впадали в ненасытную океаническую впадину, разбредались по ущельям Фарсиды, омывая степные плато Южного полушария. Над водопадами, низвергающимися в Долину Маринера, стояли многослойные радуги.

Приближалась линия терминатора. Вот-вот ночная тень скроет берущее за душу великолепие живого, зелено-голубого Марса, но космонавты и не думали возвращаться к рутинной работе. Всеми двигала затаенная надежда, что и ночное полушарие бывшей Красной планеты окажется гораздо на сюрпризы. Марсианская ночь надвигалась, угостив напоследок дивным зрелищем заката. Солнце не утонуло, как обычно, в пыльном и душном, словно набитый рухлядью чулан, мраке. Оно на короткое время вспыхнуло чистым рубином на белом золоте окоема. Марс в три раза меньше Земли, и орбитальный закат здесь стремительнее, как и рассвет, впрочем. Вскоре глаза наблюдателей привыкли к темноте и без труда различали даже слабые отсветы на поверхности планеты. Зоркие глаза итальянца разглядели, например, Деймос, отраженный в зеркале океана. Второй спутник безмятежно сиял высоко в небесах. Фобос же, мерцающий будто раскаленный уголь, остался по другую сторону. Но самого главного не обнаруживали пытливые глаза землян.