— Это мило, конечно, Дональд. Но это оправдание какого-то минимализма. И Кармина твоя — фигня, на два выстрела сейсмооружием. При чем тут масштаб?

Обормот облизнул губы и тихо рассмеялся.

— И чего ржешь?

— В-во-первых, ты со мной согласилась.

— Это где еще?

— Ты сказала «при чем т-тут масштаб».

Вот сволочь, я ведь имела в виду, что…

— А во-вторых, т-ты сослалась на «-изм».

Я не знала, что сказать. Дональд, обормот Дональд, торговец смертью и милый мальчик уделал меня всухую. Осталось только для полноты картины послать его, уколоть его же собственным прошлым и отключить связь.

— Знаешь что, Дональд…

— Б-боюсь, что знаю. Лучше бы ты п-просто сказала: «я так чувствую». Зря решила подтянуть теорию.

Экран погас.

Я сидела так — дура дурой, — перебирала в уме все мыслимые и некоторые баронианские ругательства, и было мне офигительно тошно, потому что меня сейчас знатно выволокли. И противно ведь, что он и сам удовольствия не получил, самому не хотелось говорить.

— Все?

Я оглянулась. Опираясь на медицинский стек, в дверях рубки стояла Трее.

— Все? — переспросила она. — С личным покончено?

— Да, Кацуко-сан.

Войд-коммандер поизучала меня и медленно повернулась идти прочь.

— Тогда за мной. Пить кофе и изучать план действий.

Я оглянулась на черный экран, вспомнила еще пару ругательств для вкуса — и пошла.