Он перестал плакать; эмоции отступили.

— Сколько мне лет? — спросил он.

— С тех пор, как ты родился, прошел 3081 год. Но твой относительный возраст — 36 лет и 118 дней.

— А сколько лет будет Новинье, когда я доберусь туда?

— Плюс-минус несколько недель, в зависимости от дня отправления и от того, насколько скорость корабля будет близка к скорости света, ей будет около тридцати девяти.

— Я хочу отправиться завтра.

— Для того чтобы заказать билет, потребуется время, Эндер.

— Нет ли звездолетов на орбите Тронхейма?

— Конечно, есть несколько, но только один может отправиться завтра, и на борту его груз скрики для продажи в Кириллии и Армении.

— Я никогда не спрашивал тебя, сколько у меня денег.

— Все эти годы я удачно вкладывала их.

— Купи для меня корабль и груз.

— И что ты будешь делать со скрикой на Лузитании?

— А что делают с ней жители Кириллии и Армении?

— Частично носят, а частично едят. Но они платят за нее гораздо больше, чем может позволить себе кто-нибудь на Лузитании.

— Значит, если я подарю груз Лузитании, это может смягчить их неприязнь к прибытию Глашатая в католическую колонию.

Джейн превратилась в джинна, вылезающего из бутылки.

— Слушаю, хозяин, и повинуюсь.

Джинн превратился в дым, который с шумом всосался в бутылку. Затем лазеры отключились, и воздух над терминалом опустел.

— Джейн, — сказал Эндер.