И вот сейчас Хьюмэн открыл книгу на последней странице. Миро заметил, что как только он открыл книгу, все свинки молча собрались вокруг. Танец сбивания масла кончился. Хьюмэн прикоснулся к последним словам.

— Глашатай Мертвых, — произнес он.

— Да, я видел его вчера.

— Он настоящий Глашатай. Так сказал Рутер.

Миро говорил им, что Глашатаев много, а автор «Королевы и Гегемона» совершенно точно уже умер. Видимо, им трудно было расстаться с надеждой, что тот, который прибыл сюда, и был настоящим, тем, кто написал эту книгу.

— Я думаю, что он хороший Глашатай, — сказал Миро. — Он был добр к моей семье, и я думаю, что ему можно доверять.

— Придет ли он, чтобы говорить с нами?

— Я еще не спрашивал его, поэтому я пока не могу сказать. Надо подождать.

Хьюмэн откинул голову и завыл.

«Неужели пришла моя смерть?» — подумал Миро.

Но нет. Остальные нежно коснулись Хьюмана и помогли ему завернуть книгу в листья и унести ее. Миро встал, чтобы уйти. Никто из свинок не обернулся к нему. Казалось, они все чем-то занимаются, а его просто и не видят.

Уанда догнала его у самой опушки леса, в кустарнике, где их нельзя было увидеть из Милагре — хотя никто никогда и не смотрел в сторону леса.

— Миро, — мягко позвала она его. Он повернулся и она оказалась в его объятиях; он чуть не упал назад.

— Ты чуть не убила меня, — сказал он или попытался, сказать, потому что она начала целовать его и говорить было трудно. Наконец он оставил попытки сказать что-то и ответил ей долгим и нежным поцелуем. Она резко отстранилась.

— Не увлекайся, — сказала она.

— Так бывает, когда женщины начинают целовать меня в лесу.

— Остынь, Миро, еще не скоро, — она взяла его за пояс, притянула к себе, поцеловала еще раз. — Только через два года мы сможем пожениться даже без разрешения твоей матери.

Миро не пытался спорить. Он не очень беспокоился о религиозных запретах, но понимал, что в таком маленьком хрупком обществе, как Милагре, очень важно строго соблюдать брачные обычаи. Поэтому, несмотря на множество возможностей, они были целомудренными, как монахи. Хотя если бы Миро подумал хоть раз, что после свадьбы им придется дать такой же обет целомудрия, как в монастыре Детей Разума, то девственности Уанды угрожала бы серьезная опасность.

— Этот Глашатай, — сказала Уанда. — Ты ведь знаешь, что я думаю о его приезде.

— Это в тебе говорит католическая религия, а не разум, — он попытался поцеловать ее, но в последний момент она наклонила голову. Он страстно поцеловал ее нос, и она рассмеялась и оттолкнула его.