— Ты невыносим, Миро, — она вытерла нос рукавом. — Мы уже послали к черту научные методы, когда начали помогать им улучшить свою жизнь. Через десять-двадцать лет это будет заметно со спутников. Может быть, к тому времени мы успеем закрепить эти изменения. Но если тут появится чужак, у нас нет шансов. Он расскажет кому-нибудь.

— А может быть, не расскажет. Я и сам был здесь не своим.

— Не своим, но и не чужаком.

— Жаль, что ты не видела его вчера вечером, Уанда. Сначала Грего, а потом когда Куара проснулась в слезах…

— Одинокие, отчаявшиеся дети — что это доказывает?

— И Эла. Она смеялась! И Ольгадо — он действительно был частью семьи.

— А Ким?

— По крайней мере, он перестал кричать: «Пусть безбожник уйдет!».

— Я рада за твою семью, Миро. Я надеюсь, что он сможет вылечить их навсегда, правда, я вижу и то, что ты изменился, в тебе больше надежды, чем раньше. Но не приводи его сюда.

Миро задумчиво пожевал губу и пошел от нее прочь. Уанда догнала его, поймала за руку. Они уже вышли на открытое место, но между ними и воротами было дерево Рутера.

— Не оставляй меня так! — с нажимом сказала она. — Ты не можешь уйти просто так!

— Я знаю, что ты права, — сказал Миро. — Но я ничего не могу сделать с собой. Когда он был в нашем доме, это было как будто… к нам пришел Либо.

— Отец ненавидел твою мать, Миро. Он никогда не пришел бы туда.

— А если бы пришел? Глашатай в нашем доме был таким же, как Либо на станции. Ты понимаешь?

— А ты? Он пришел и повел себя так, как должен был бы вести себя ваш отец, хотя он никогда так не делал, и все вы готовы перевернуться на спину и подставить брюхо, словно маленькие щенки.

Презрение на ее лице разгневало Миро. Он хотел ударить ее. Вместо этого он подошел к дереву Рутера и ударил по нему ладонью. Всего за четверть века оно выросло до восьмидесяти сантиметров в обхвате, и кора была грубой на ощупь.

Она подошла к нему.

— Прости, Миро, я не хотела…

— Ты хотела, и это было глупо и эгоистично…

— Да, ты прав, я…