— Бардак! — Она обернулась к невольным пассажирам. — Сейчас опущусь, спрыгните и подождите, я мигом.

— Чего ждать, Эмма свет Николавна? — уточнил Домрачеев. — Пока нас погрузят вместе с тюками?

— Хорошо бы… — пробормотала девушка, разворачивая «антоновку» и подводя к самому краю площадки, сразу над ее перилами. — Готовы?

В открытую дверь сразу же рванулся ночной ветер, разметал ее волосы. Павлыш залюбовался этой картиной и даже пожалел, что не одарен талантом живописца.

Он встал у края, примерился и аккуратно спрыгнул на площадку. Оглянулся помахать рукой колдунье-похитительнице, но та уже умчалась куда-то.

— Дела… — протянул Мишка Домрачеев. — А мы сегодня с ребятами собирались на катамаранах кататься, вот ведь… И завтра на премьеру «Трех космитов».

— Посторонись! — рявкнул на них дебелый дядька. На плече он тащил нечто похожее на ковер… да нет, понял Слава, точно ковер, самый настоящий.

Павыш отошел в сторону, к горе ящиков — пустых и полупустых, со вскрытыми крышками, со странными пометками вроде «Каноэ из Пессе, 8 тыс. до н. э., три шт.» или «Логарифмич. лин-ка, У. Отред (1620». Перед ящиками метался взъерошенный седой человечек с лицом грустного кролика. Он что-то отмечал на мятом пластиковом лист-компе, то и дело промахивался мимо нужных клавиш, сипел носом, бледнел, закусывал острыми зубками нижнюю губу. При виде Павлыша и Домрачеева человечек воодушевился, как будто в их лице прибыла долгожданная кавалерия; он ринулся к ним навстречу и затараторил:

— На пять минут, прошу! Кто-то же должен! А тут столько всего — как выбрать?! А если!.. Страшно подумать! Это же невероятно важно, сами понимаете! Не-ве-ро-ят-но!

— Боюсь, мы не совсем…

Он заглянул Павлышу в глаза, словно побитый щенок:

— Как так! Что значит?! Если не вы — то кто?! Больше некому, сами видите! Вот, держите-держите! — Человечек сунул Павлышу в руки увесистую коробку с карандашами, сверху взгромоздил литое блюдо, новехонький, еще пахнущий березой банный веник — и даже впихнул под локоть спиннинг в прозрачном чехле. Упитанный амурчик сидел прямо в центре блюда, целился в Павлыша из лука.

— Туда, туда! — Славу твердой рукой направили ко входу на этаж. — По коридору прямо, дальше повернете и сразу в операционную, пусть переправляют и не крутят носом. И ничего пусть не говорят, ни-че-го! Такой случай! Мы же не знаем, не можем знать!.. И не имеем права ошибиться, слышите! Вы согласны со мной?

Слава не то чтобы был согласен — он скорее не возражал. Из некой житейской мудрости.

Вслед за цыплячьими комбинезонами Павлыш двинулся к стеклянным дверям. Поскольку туда-сюда все время ходили, а двери зафиксировать никто не догадался, створки метались, будто челюсти припадочной сциллы. «Не хватало только ко всем прочим удовольствиям получить от стеклянной дуры в ухо», — мрачно подумал Павлыш.