Обмен подарками продолжился на следующий день — и пошел по нарастающей. Ависы презентовали в деревянном горшочке с затычкой несколько десятков тех самых тварей, что жили в пучках мха на домодреве. Оказалось, муравионы, как окрестил их Эдгар, мало пригодны для людей. Они утилизировали продукты жизнедеятельности ависов, причем в колонии было несколько типов особей, и каждый специализировался на чем-то одном. Павлыш стал подкармливать муравионов картофельной кожурой, банановыми шкурками и прочим мусором и заявил, что через несколько поколений, возможно, колония мутирует.

— Это ж клево! — Коля Урванец толкнул брата в бок. — Не надо будет с картошкой возиться… и даже с бананами! Бросаешь муравионам — и вынимаешь уже очищенные. Класс!

Остальные, впрочем, Колиного восторга не разделяли, а Светлана прямо заявила:

— Нет, дорогие мои, чистить картошку — это ваша святая обязанность. И никакие инопланетные изобретения от нее вас не спасут. К тому же Владиславу Владимировичу муравионы нужны для научных исследований, верно?

Павлыш смиренно развел руками:

— Это уж как решит Эмма Николавна, она у нас главная.

Эмма с каждым днем все сильнее замыкалась в себе — хотя, казалось бы, куда уж больше. Она сидела за общим столом во время завтрака и ужина, обсуждала все, что происходило на встречах с ависами, выдвигала гипотезы, но Павлыш видел, насколько она напряжена, как скованна. «Это, — думал он, ответственность… да, ответственность и колоссальный труд, ежедневный, ежесекундный… а тут еще Домрачеев со своими глупостями, да и я, чего уж…»

Но когда они были рядом, он и Эмма, Павлыш не мог остановиться. В него словно вселялся средневековый бес, и Славу несло. А рыжая Лилит ничего не замечала. Да что там, она вела себя так, как будто и Славу-то замечала не всегда, как будто был он кем-то вроде призрака в саду: то мелькнет, то исчезнет.

Павлыш понимал, что нужно остановиться, — но не мог. За это он злился на себя, злился на Домрачеева, который, дубина стоеросовая, так быстро отступился, злился на ГЦ, ависов и призраков.

Это всего лишь увлечение, говорил он себе, ты же понимаешь, что у вас ничего общего, и никаких, вовсе никаких шансов… Значит, нужно просто время… время и расстояние.

Была бы возможность сбежать — наверное, сбежал бы к черту с этого космического острова, устроился судовым врачом на какой-нибудь корабль, что-то вроде «Антея»: чтоб подальше от людей, на месяцы, а то и годы.

— Так что, Эмма Николавна, разрешите в виде эксперимента почистить муравионами картошку?

Она оторвалась от своих бумаг, дернула уголком губ.