— К чему ты ведешь, Павлыш? — уточнил Домрачеев. — Давай скорее, в Отеле, между прочим, люди ждут. И им может угрожать то же, что и Эмме.

— Веду я вот к чему. Призраки — это зрители, по-моему. Азартные зрители. А живут они в другом — ускоренном — потоке времени, поэтому мы и видим их так, фрагментарно. Или, может, они просто умеют по собственному желанию его ускорять или замедлять: ну, вот как ты перематываешь фильм, когда там нет ничего интересного. Эти азартные игроки, — продолжал Павлыш, — возможно, даже делают ставки на то, кто выиграет: ависы или мы. И возможно, говорю я себе, нашелся какой-нибудь один — слишком азартный или недостаточно честный — кто готов подтолкнуть чаши весов в нужном ему направлении. Например, убрать одну из фигур с игровой доски.

— Но это же дико, Слава! Вы предлагаете считать представителей ГЦ чем-то вроде варваров!

— Федор Мелентьевич, потлач — тоже не самый современный ритуал. И что бы там ни говорила о ГЦ Эмма, они не вмешались, чтобы спасти ее, даже вергилия не прислали. И сейчас, заметьте, их доблестной кавалерии что-то не видно на горизонте, да?

Они замолчали. Слышно было, как снаружи галдят на домодревах ависы.

— Хорошо. Допустим, в качестве рабочей версии — отчего бы и нет. И что вы предлагаете?

— Если я прав, — спокойно сказал Павлыш, — и если они уже знают, что я догадался, значит, мы на осадном положении. Мы не знаем, каковы правила для зрителей. Не знаем, нарушили их призраки или нет. Нам придется предполагать самое худшее, а это значит — быть начеку и действовать очень быстро. Миша, ты идешь за Урванцами. Пусть бросают весь хлам, берут самое необходимое. И мигом сюда. Вы, Федор Мелентьевич, попытайтесь позвать кого-нибудь из ависов и уточните, что у них там за галдеж. Я буду на подстраховке — ну и присмотрю за Эммой. Вроде бы я сделал все нормально, но… — Он вдохнул и сказал наконец о том, чего боялся все это время, с тех пор, как увидел Эмму раненой. — Если на когтях или лезвиях, которыми ее кромсали, был яд…

— Не забывай еще кое о чем, — заметил Домрачеев. Он уже стоял у входа, одна нога — на лестнице. — Тот, кто это сделал, может вернуться. Если Эмма придет в себя, она наверняка его или ее выдаст. Я постараюсь раздобыть какое-нибудь оружие, хотя, боюсь, у нас в запасе есть только палки-копалки и зулусские дротики.

— Я решил, что огнестрельное оружие — не то, чем следует гордиться нашей цивилизации, — с достоинством пояснил академик.

— Ладно, я побежал. — Домрачеев исчез.

— Федор Мелентьич, — позвал Павлыш. — Вы там поосторожней, хорошо?