Духота, выдохнул он. Какая, к черту, работа?

И услышал голос Кубыкина.

2

Голос у начальника базы был замечательный. Редкого безобразия голос, то срывающийся на фальцет, то гудящий, как труба, которую, даже не зная, что это такое, смело можно назвать иерихонской.

– Тама вон! – ревел Кубыкин, трясущимся пальцем тыча в сторону речки, впадающей в море рядом с кухней. – Тама вон! Молния! Как ручей огненный, а потом в шар свернулась! Я так и подумал – Солнце! Ведь не бывает молний таких. А раз жив, кинулся к берегу, вот, думаю, рыбки наглушило. А там… ничего! – Голос Кубыкина взвился, зазвенел как струна, окончательно теряя какую бы то ни было связь с его громоздким тяжелым телом. – Ну ничегошеньки!

Ванечка лениво отозвался:

– Как шар говоришь? А диаметр?

– Большой такой. Ну, с метр, наверное.

– Анфед! Посчитай, – попросил Ванечка.

– Я уже посчитал, – меланхолично отозвался Анфед. – Таких не бывает.

– Слышал? – спросил Ванечка. – Не бывает таких, Кубыкин. Анфед посчитал.

– Ученые! – обиделся Кубыкин. И побагровел, враз налился предгрозовым раздражением. – А вот встать всем! А вот веники ломать для бани! По пять штук с каждой души, иначе с базы не выпущу!

Конечно, можно было спросить: а зачем столько веников, если через неделю базу все равно закроют на зимний сезон, но Кубыкин так откровенно ждал вопросов, что никто спрашивать не стал. Только Веснин, выбравшись из палатки и подойдя к Кубыкину, пообещал:

– Наломаем.

Кубыкин нехорошо обрадовался:

– И территорию! Тогда уж и территорию!

– Да что территорию? Какую территорию?

– Нашу! Очистить! Подмести! Все вокруг загадили.

– И территорию уберем, – примирительно заметил Веснин.