Корделия почувствовала, что у нее отчаянно колотится сердце.

— Но при применении… — Ей не понравился полный жалости взгляд врача, и она повернулась к Форкосигану. — Это… — Выражение его лица, свинцово-серого, освещенного изнутри болью и растущим гневом, заставило ее замолчать. Это было лицо незнакомца с любящим взглядом, который наконец-то встретился с ней глазами.

— Скажите ей, — прошептал он врачу. — Я не в силах.

— Надо ли нам сейчас…

— Надо. Чтобы с этим покончить.

Голос у него срывался и хрипел.

— Опасность не в яде, а в противоядии, миледи, неохотно объяснил врач. — Это вещество — сильнейший тератоген. Нарушает рост костной ткани у развивающегося плода. Ваши кости сформировались, так что их это не затронет, если не считать повышения склонности к артритным заболеваниям, которые можно лечить… по мере их возникновения…

Врач замолчал, а Корделия закрыла глаза, чтобы больше его не видеть.

— Я должен заняться часовым, который был в коридоре, — быстро добавил он.

— Идите, идите, — ответил Форкосиган, и доктор поспешно вышел, едва не столкнувшись в дверях с охранником, который принес одежду лорда-регента.

Корделия открыла глаза, и они с Форкосиганом впились друг в друга взглядами.

— Твое лицо, — прошептал он. — Оно не… Плачь! Беснуйся! Сделай что-нибудь! — Его хриплый голос перешел почти на крик. — Хотя бы возненавидь меня!

— Не могу, — прошептала она в ответ. — Я еще ничего не чувствую. Может, завтра.

Каждый вдох обжигал огнем.

С негромким проклятием он быстро набросил на себя одежду — зеленый повседневный мундир.

— Зато я могу кое-что предпринять.

Его лицом опять завладел незнакомец. Слова глухим эхом отдались в ее памяти: «Если бы Ангел смерти носил мундир, он выглядел бы именно так».

— Куда ты?

— Посмотрю, кого поймал Куделка. — Корделия бросилась за ним. — Оставайся здесь, — приказал он.

— Нет.