Дру улыбнулась и поставила поднос на столик у окна. Корделия накинула халат, сунула ноги в шлепанцы и поспешила к кофейнику. Дру настороженно следила за ее движениями, готовясь подхватить в случае падения, но сегодня Корделия не чувствовала прежней слабости. Она уселась и перво-наперво протянула руку к дымящейся каше с маслом, к кувшинчику с горячим сиропом, который на Барраяре варили из древесного сока. Чудесная еда!

— А ты ела, Дру? Кофе хочешь? Сколько сейчас времени?

Телохранительница отрицательно покачала русой головой:

— Спасибо, миледи. Около одиннадцати.

Корделия только сейчас поняла, что все эти несколько дней, проведенных здесь, в Форкосиган-Сюрло, она воспринимала Друшикко как деталь интерьера, и впервые с момента приезда с интересом посмотрела на нее. Дру была все так же внимательна и бдительна, как и прежде, но в ней появились какая-то напряженность и непонятное чувство вины. И наверное, потому, что Корделии стало лучше, ей очень хотелось, чтобы и остальные радовались жизни — хотя бы для того, чтобы снова не впасть в депрессию.

— Я сегодня настолько бодрее! Вчера разговаривала с капитаном Ваагеном по комму. Он считает, что появились первые признаки молекулярного известкования у маленького Петера Майлза. Очень ободряет, если хорошо знаешь Ваагена. Он не станет утешать ложными надеждами, зато на его скупую информацию можно твердо полагаться.

Заставив себя улыбнуться, Друшикко покачала головой:

— Эти маточные репликаторы такие странные!

— Не страннее того, что нам помимо нашей воли навязала эволюция, — улыбнулась в ответ Корделия. — Благодарение Господу за технологии и рациональное устройство. Теперь я знаю, о чем говорю.

— Миледи… А как вы узнали, что беременны? У вас не пришли месячные?

— Месячные? Нет, по правде говоря, не так. — Она вспомнила прошлое лето. Эту самую комнату, эту сбитую постель… Их брачное ложе… Скоро они с Эйрелом снова смогут разделять его, хотя с отсутствием такой цели пикантность пропадет. — Мы с Эйрелом прошлым летом считали, что устроились здесь насовсем. Он вышел в отставку, я тоже… Никаких обязанностей. Я вот-вот должна была выйти из возраста, пригодного для органического деторождения, которое здесь, на Барраяре, считалось единственно доступным. Что еще важнее, Эйрел хотел детишек поскорее. Так что через несколько недель после нашей свадьбы я попросила удалить мне контрацептивный имплантат. Чувствовала себя ужасной преступницей: дома бы мне его сняли только после покупки лицензии.

— Правда? — Дру слушала ее, завороженно раскрыв рот.