– Найсилин, – тихо сказала Падме. – Растение, которое нам нужно.

– Идёмте, – я поднялся с кресла.

Обойдя камень кругом, мы увидели надписи, сделанные на нём. Одна, крупными буквами, была вырезана, без сомнения, световым мечом и гласила:

АЙЛА СЕКУРА

АЙЛА СЕКУРА

Другая, ниже, наносилась иным инструментом. Прочесть её я не смог. Часть букв аурбеша имела какие-то дополнительные значки в нижней части, в базик такого не было.

– Падме, может быть, ты скажешь, что это за слова? – обернулся я к голограмме. – И на каком языке. У тебя ведь лингвистическая база.

– Конечно, – кивнула она. – Это язык Рилота, архаичная форма. «Будем помнить», воинская формула прощания с погибшим. Вот эти цветы под надписью тоже рилотские.

Я и сам заметил резкую разницу между местной растительностью и высокими, примерно в метр, кустиками, высаженными у подножия камня. Такие могли бы расти и на Земле. Пышные цветки на них напоминали ярко-голубые хризантемы. Значит, здесь побывали соплеменники Айлы, когда-то давно, иначе цветы не успели бы так разрастись.

– Ребята, что думаете, если и мы добавим свою строчку на этот памятник? – спросил я.

– Что именно ты хочешь написать? – вопросом на вопрос ответила Падме. Я сказал. Голограмма и клон одновременно кивнули. Пятерня протянул мне универсальный маркер:

– Наметь, потом вырежешь.

Наконечник маркера оставлял на гладком камне чёткий белый след. Сделать хорошо с первого раза не получилось, три буквы я стёр обратной стороной «карандаша» и нарисовал заново. Спросил у остальных:

– Хорошо?

– Да, режь, – сказала Падме. Я включил меч. Опыт резки бескаровых броневых плит нашего корпуса, повреждённых в бою с истребителем Древних, не пропал даром. Кончик меча уверенно шёл по намеченным линиям, лишь один раз я допустил небольшую помарку, не очень заметную. Зато, когда, закончив, отступил назад, под именем джедайки красовалась строка из Кодекса, в современной её интерпретации:

Смерти нет, есть Сила

Смерти нет, есть Сила

– Ребята, на опушке человек… – предупредила Падме. – Вернее, забрак, женщина.