Утром было два миллиона с хвостиком.

Они помолчали. Зитц, вытянув руки через стол, лежала щекой на левом плече, от усталости и пива глаза немного косили. Свитер весь в зацепках, каких-то ниточках и прорехах. Красотка.

– Так. И что будем делать?

– Не знаю, – сказала она. – Наверное, надо сообщить фликам. И наверное, надо ту тёлку его предупредить.

– Какую тёлку?

– Ну которая его привозила и увозила, когда мы сводили мультик.

– Там с ним на месте преступления была какая-то женщина.

– На месте преступления там с ним вообще одних преступниц было четверо.

– Нет, там дуры, которых использовали, три, а преступница одна.

– Ну неважно. А кто его привозил-увозил?

– Беке.

– Беке?!

Вит Жюль вспомнил сентябрьский день, когда он приехал на Републик с опозданием из-за огромной толпы манифестантов, шагавших от площади Бастилии… А неплохо ведь тогда сработал ролик Виски! – с запоздалым восторгом оценил он.

И с ним, да, имелась подружка, это было понятно по тому, как они говорили, двигались, подчёркнуто не прикасались друг к другу. Странная внешность. Длинная, и лицо такое – вытянутое, как у белки или куницы.

Но на немой вопрос насчёт дамы Виски скривил и рот, и нос, и глаз: ну так… сам видишь.

Но дальше Жюль припомнил эти ноги чуть ли не в тех же чёрных джинсах, что вставали на цыпочки, когда она пыталась лучше разглядеть происходившее на сцене, но сложенными под острыми углами, когда мотоциклист в закрытом шлеме подрезал их прямо на тротуаре и увёз Виски от него. А это, извиняюсь, вообще лето только начиналось! Ну или середина! Так, значит, у друга была постоянная подруга, но он её не засвечивал даже ему?!

– Ay вас есть её телефон?

– Нет, зачем?

– И вообще зачем она нужна?

– Не знаю, но думаю, что ваш отец хотел бы, чтобы она была.