Я не знаю, какой сейчас день. Я не знаю, где я, или сколько я прошел, или сколько еще осталось.

Я снова обрел здравомыслие. Никаких голосов в скафандре не было. Я все это сам выдумал. Все время был только мой голос. Да, наверно, я дошел до ручки, если воображал все это; настолько не мог совладать с собственными чувствами, со страхом от пребывания здесь, что выдумал себе собеседника, как одинокий ребенок выдумывает себе друга, которого видит только он один. Я верил в него, когда мне казалось, что я слышу этот голос, но больше я его не слышу. Иногда, вкрадчивый, он казался на редкость правдоподобным, но был всего лишь ровным голосом помешательства. К счастью, временного.

Я больше не смотрю на звезды – боюсь, как бы они снова не начали со мной говорить.

Может быть, база находится в ядре. Может быть, я только хожу кругами, ни на метр не приближаясь к ней.

Мои руки и ноги движутся сами по себе – автоматически, словно запрограммированные. Мне и думать-то почти не надо. Все идет, как должно идти.

Нам не нужны машины – не больше, чем машинам нужны мы. Мы только думаем, что они нам нужны. Они не имеют значения. Они нужны только самим себе. Конечно, умный скафандр бросил бы меня, чтобы спастись самому; мы их создавали не по своему образу и подобию, но в конце концов, именно к этому все и должно прийти.

Мы создали нечто более близкое к совершенству, чем мы сами, – может быть, это единственный путь прогресса. Пусть они попытаются сделать то же самое. Сомневаюсь, что у них получится, так что они всегда будут более-менее похожи на нас. Все это просто некая сумма, некая прошептанная мысль, потерявшаяся в пустой метели белого шума, ревущего во вселенной, маленький оазис в бескрайней пустыне, удивительное творение, в котором мы превзошли самих себя, а они – только остаток.

Вот уж воистину – потеря разума внутри космического скафандра.

Я думаю, что прошел место, где некоторое время назад находилась база, но там ничего не было. Я продолжаю идти. Я не уверен, что знаю, как остановиться.

Я – спутник; они тоже могут оставаться наверху, только постоянно падая вперед.

Скафандр вокруг меня мертв: обгоревший, исцарапанный, почерневший, безжизненный. Не знаю, каким образом мне могло присниться, что он жив. От одной этой мысли меня пробирает внутренняя дрожь.

Ножевая ракета автономника охраны увидела, как что-то движется на невысоком хребте, километрах в пяти. Маленькая ракета тщательно оценила размеры предмета, не выходя из своей щели в породе. Она произвела триангуляцию, проведя замеры глазами на внешних мононитях, потом медленно поднялась из своего укрытия и заняла позицию на одной линии прицеливания с ракетой-разведчиком, расположенной на скале в десяти километрах от нее. Она послала короткий сигнал и получила ретранслированный ответ от своего дистанционного автономника.