Я в последнее время много думал о войне и, кажется, пришел к выводу, что мы не правы. Развязывая войну, мы наносим поражение самим себе, мы уничтожаем себя, одержав победу. Возьмите всю нашу статистику, все наши допущения – чем больше они говорят по видимости, тем меньше значат. Мы в своей воинственности сдаемся не одному врагу, но всем, с которыми когда-либо сражались, врагам внутри себя. Мы не должны вступать в войну, нам не следует ничего предпринимать; мы променяли нашу тонкую иронию на механистическое благочестие, и вера, с которой мы сражаемся, – это наша собственная вера.
Не суйся, не лезь, держись подальше.
Это что – я сказал?
Скафандр вроде что-то сказал. Я не уверен. Иногда мне кажется, что, пока я сплю, он все время говорит со мной. Возможно, он говорит со мной и когда я бодрствую, но слышу я его лишь время от времени. Я думаю, он подражает мне, пытается говорить моим голосом. Может, он хочет, чтобы я спятил. Не знаю.
Иногда я не знаю, кто из нас произнес те или иные слова.
Меня пробирает дрожь, и я пытаюсь повернуться в скафандре, но не могу. Жаль, что я не где-нибудь в другом месте. Жаль, что это случилось. Жаль, что все это не сон, но, как цвет земли, как цвет воздуха, он слишком навязчив.
Мне очень холодно, а при виде звезд хочется плакать.
Выставить за дверь, выставить за дверь, Выставить за дверь, выставить за дверь!
– Заткнись!
– О, наконец-то ты со мной заговорил.
– Я сказал
– Но я молчал.
– Ты пел!
– Я не пою. Это ты пел.
– Не ври! Как ты смеешь мне врать?! Ты пел!
– Уверяю тебя…