— Мне хорошо, — шепнула разнежившаяся возлюбленная и перебралась выше, чтобы уткнуться носом в шею этого покорителя вулканов. Там тоже спокойно бился пульс его жизни. — Вы добрались до своих «Семи Сестёр»?

— Нет. И до сих пор ещё не добрались. Всё пошло не по плану с того самого момента, как наши онемевшие, плохо слушавшиеся хозяев ноги ступили на припорошенный толстым слоем каменной крошки ледник. К сожалению, не везде слой был толст. Мы уже добрались до отрога, когда нога моя поехала вдруг, за ней увязалась вторая нога, я совершил грациозный пируэт, шлёпнулся боком и поехал со склона, вцепившись в футляр гравитометра мёртвой хваткой. Поездка не затянулась, меня подбросило на ухабе и позорно вывалило в неглубокую лужу десятью метрами ниже по склону вместе с драгоценным моим научным прибором, который по непонятной причине оказался сверху. Подозреваю, что именно об его угол я и сломал ребро. Когда Джеф, ругая меня криволапым недотёпой, слез в ложбину, выяснилось, что прозвище очень к месту: падая, я сломал ногу. Я принял решение считать травму вывихом и продолжать движение, но каждый шаг давался с невероятным трудом. Мы устроили совещание. Лагерь ареологов был недалеко, в любую минуту нас могли заметить и лишить возможности продолжать экспедицию. Я стоял за то, чтобы Джеф бросил карабин и меня и, взяв с собой гравитометр, отправился на поиски ближайшей «сестры». Джеф требовал, чтоб я бросил гравитометр, уселся к нему на закорки, а карабин он возьмёт наперевес, потому что дед ему всыплет, если карабин будет потерян. Никто из нас двоих не намерен был прерывать удачно начатую экспедицию и сдаваться на милость ареологам, которые, должно быть, будут смеяться, а это обидно. Но уйти далеко нам не дали. Кто-то из дотошных следопытов заметил возле контейнера наши следы на влажном песке и организовал погоню, недолгую и успешную. Сначала они нашли гравитометр и карабин, не очень умело спрятанные в расселине скалы, потом они нагнали Джеффри Моргана, изнемогавшего под тяжестью двух полностью снаряжённых скафандров и запаса провианта. Начальника экспедиции он тоже тащил на закорках.

— Они смеялись над вами? — тихонько спросила Ирина, опершись подбородком на руку, а другой рукой поглаживая то место, где по её соображениям когда-то был перелом ребра.

— Почти нет. Сначала притащили в лагерь, извлекли из скафандров, всыпали нам, и даже сверх того, что ожидал от деда за потерю карабина Джеф. Потом, ознакомившись с нашими намерениями, конечно, смеялись. Особенно один из них, старый. Ему тогда было под сорок. Пока мы в медчасти ждали результатов обследования, он показал мне, как следует обращаться с гравитометром, и рассказал, зачем сей прибор нужен. Из объяснений я не понял ничего, потому что страдал тоской предвидения. Мои опасения оправдались в полной мере. Через час после того как остеофиксатор был наложен на мою правую ногу, медчасть подверглась массированной атаке моей мамы и тёти Гали Науменко. Они были авангардом десанта, а школьная наша учительница, Нила Ивановна, прикрывала тыл. Нам всыпали ещё раз, особенно Джеффри как наименее пострадавшему. Мама смотрела на меня так, что мне хотелось залезть под кушетку и там умереть, тётя Галя кричала на Джефа, а Нила Ивановна только охала и пила какие-то лекарства. В общем, экспедиция сорвалась. Мы загремели на неделю в госпиталь поселения «Центрум» — лечили последствия переохлаждения, — одноклассники таскались к нам туда толпами — слушать басни и завидовать. Был дядя Володя, заходил помолчать папа Джефа, его дед заглядывал тоже. Мамы бывали по очереди — кормили вкусненьким и приводили кого попало из числа своих тётушек. Даже её величество Снежная Королева, Сьюзен Лэннинг пожаловала и притащила с собою свою Маргошку. Крошку-Маргошку. Та смотрела то на меня, то на Джефа сливовыми глазами, дразнилась и показывала язык. Малявка вредная.