— Прекрасно! — возвестил Волков, отсоединил шланг, захлопнул люк и, посвистывая, направился к следующему. Колдовские действия были повторены трижды, только заклинания менялись. Саша просил: «уважь меня, милашка!» Требовал: «давай же, старик, не ломайся!» Поощрял: «ух ты, мой славненький!» Но Ирина, разобравшаяся в логике происходящего только в общих чертах, бродила за мужем хвостом, терзаясь незнакомым доныне чувством собственной бесполезности. Поэтому, когда капитан, покончив с проверкой захватов, спросил: «Ну что ж, Ирка, пора нам с тобой лепестки посмотреть, как ты думаешь?» — она выпалила с готовностью: «Да-да! Конечно!» — ожидая, что вот теперь-то потребуется её помощь. Но не тут-то было. Волков опять полез в какой-то люк подключать свой шланг с блестяшкой и снова из присутствия жены выгоды не извлёк. Бурчал: «Скоро Веста, старик, там нас с тобой ждут. Там Джеф, там шибздик Мишка Житомирский…» И затосковала Ирочка, которую на Весте не ждал никто. А муж её продолжал бормотать под нос: «Там и крошка-Маргошка. Понимаешь, старик, Маргошечка-крошечка, красавица-кошечка, она тебя, старика, любит, а ты тут мне такие петли вьёшь. Нехорошо». На экране перед капитаном действительно вились петли, но так ли это нехорошо и чем помочь, Ирина Волкова не знала. И хуже того случилось с нею — стоило только мужу помянуть неизвестную какую-то Маргошечку, назвать её кошечкой, да ещё и красавицей, явившаяся невесть откуда игла больно кольнула новобрачную изнутри. Игла знала куда колоть — в самое чувствительное место. Воткнулась остро и не подумала даже исчезать, потому что после «красавицы» и «кошечки» было сказано слово «любит».

— Иришка! Ты спишь? — удивлённо спросил Волков, тормоша за локоть. — Будем лепестки открывать?

Волкова подумала про себя: «Нет», — но вслух высказалась отчаянно, наудачу:

— Да, Саша! Конечно!

— Нет, — хихикнул Волков, отсоединяя разъём. — Не будем мы сейчас лепестки открывать, потому что там снаружи пусто и холодно, а нам с тобой пустота и холод ни к чему.

Он поднялся с корточек, прихватив оранжевый сундучок, отряхнул колени, в чём не было надобности, и продолжил:

— Нам нужна теплота и дружеское участие, а этого на Весте с избытком, сама увидишь. Что ты загрустила, Иришка?

И новобрачная получила немедленно положенную ей порцию теплоты и участия, вполне достаточную, чтобы согреться. Игла, воткнувшаяся в чувствительное место души, убралась, но пузырёк, образовавшийся внутри, не схлопнулся полностью, осталась у бывшей принцессы Грави, ставшей Ирочкой Волковой, в душе маленькая порция пустоты. Когда возвращались в рубку, рука мужа обнимала плечо новобрачной, удерживала и берегла от случайностей, но Ира шла тихо и только тогда решилась нарушить молчание, когда Саша схватился за брошенный на пульте поднос с грязной посудой — унести хотел.