Ирочка заторопилась. Нужно было оттащить Марго и попытаться успокоить. Но та выкручивалась из рук, всхлипывала, бормотала: «Они же там…» — и захлёбывалась словами.

— Маргарет, — жёстко выговаривая, обратился к ней Лосев. — Ты мешаешь работать. Из-за тебя можем не успеть. И вообще, всех касается! Внимание! Всем участникам спасательной операции! Объявляю режим полного радиомолчания. Говорит только тот, к кому я обращаюсь лично.

Маргошка дёрнулась в последний раз, высвобождаясь из Ирочкиных мягких объятий, отошла в сторону, остановилась, опустив голову. Всхлипывала едва слышно. Стало тихо. От торчащих вертикально красных труб — короткие чёткие тени. Сотня стрелок на огромном базальтовом циферблате. Солнце высоко. И от треноги сканера — тень. И у ног людей — чёрные съёженные комочки.

— Что у аварийщиков? — несколько натянутым тоном спросил Лосев. — Есть скан-карта?

— Да, Алексей Мстиславович. Посмотрите, я вам отправил.

— Любопытно, — проговорил планетолог и потянул руку — чесать в затылке. — Гляньте, Федя! А здесь получается, что есть пустота. Да огромная какая! Не пустота — пустотища! И — смотрите! — толщина слоя здесь…

— Алексей Мстиславович! — прервал его взволнованный голос. — Потеряна связь со всеми зондами сразу! Пришло: «ошибка контроллера», — и после этого — тишина. Даже «маячки» замолчали, я не понимаю…

— Тихо! — прервал его Лосев.

— Алексей Мстиславович, — спокойно сказал другой голос. При звуках его у Иры заколотилось сердце. Едва сдержалась, чтобы не закричать: «Саша!»

— Кто говорит?! — гневно вопросил Лосев. — Я же просил, полное молчание!

— Я говорю. Александр Волков, — устало ответил голос. Ирочка прижала руки к груди и, не отдавая себе отчёта в том, что делает, пошла прямиком к базальтовой, истыканной красными иглами площади.

* * *

В глаза Джеффри Моргану били, слепя, три ярких солнца — прожектора бота, спина Джеффри Моргана опиралась на чёрную покатую твердь, но смотрел он вверх. Не слишком общительный планетолог, привыкший по роду занятий к отсутствию собеседника, обычно не тяготился одиночеством. Но теперь, когда десятиметровый слой базальта, подкреплённый непрошибаемым силовым щитом, висел прямо над головой, а за спиной была прессованная чёрная пустота, одиночество давило на него нестерпимо. Там, наверху — Маргарет. Он знал, она там. Ждёт. Маргарет, Марго, Гретхен. И пробиться к ней невозможно. А за спиной, в утробе прессованной черноты умирает Саша. И умрёт. Потому что туда тоже невозможно пробиться.

Морган щурился. Закрывал ладонью глаза, но свет лез сквозь пальцы, беспощадный как бесспорная истина, от которой невозможно отвернуться. Более всего в мире Джеффри ненавидел бессильное ожидание, но, похоже, с чувствами его не собирались считаться — ничего нельзя было сделать. Только сидеть и ждать смерти, которая, конечно, когда-нибудь придёт. Бессильное бешенство копилось, капля за каплей, заполняя душу, заставляя дышать сквозь зубы, подступая к горлу хрипом. Морган зарычал: безадресная ненависть подбросила его, поставила на ноги, заставила сжать руки в кулаки. Достать до гранитного потолка нельзя, но чёрная твердь здесь, под рукой. Однако лупить её кулаками показалось Моргану мало. Тень его, лежащая на ненавистном чёрном панцире, исказилась, вырастая — Джеффри сделал шаг назад, к боту. «Пусть, — подумал он вдруг, испытав неожиданное облегчение. — Разобью вдребезги бот и сам подохну — ведь всё равно же помирать! — но сидеть и ждать не буду». Приняв такое решение, он собирался повернуться к непрошибаемой тьме спиной и вдруг обнаружил — завесы больше нет. Тень лежит у ног, на шестиугольных плитах, а дальше — в двух шагах! — Сашино неподвижное тело.