— Эл.
— Эл! — Буркхальтер послал мысль вместе со словом, толчком ворвавшись в мозг мальчика, — он очень редко применял этот прием, поскольку дети были практически беспомощны против такого вторжения.
— Привет, пап, — невозмутимо сказал Эл. — В чем дело?
— Сообщение от твоей учительницы.
— Я ничего не сделал.
— Она все мне рассказала. Слушай, малыш. Не забивай себе голову разными глупыми мыслями.
— Я не забиваю.
— Как ты думаешь, лыска лучше или хуже, чем нелыска?
Эл встревоженно пошевелил ногами. Он ничего не ответил.
— Что ж, — сказал Буркхальтер, — ответ заключается в том, что ни то ни другое неверно. Лыска может общаться мысленно, но он живет в мире, где большинство людей не может этого.
— Они дураки.
— Не такие уж дураки, если они лучше приспособлены к окружающему миру, чем ты. С таким же успехом можно сказать, что лягушка лучше рыбы, поскольку она земноводная. — Буркхальтер кратко объяснил сказанное телепатически.
— Ну… а, я понял, ясно.
— Возможно, — медленно произнес Буркхальтер, — все, что тебе нужно, это хороший пинок под зад. Эта твоя мысль была не совсем ясной. Что это было?
Эл попытался скрыть ее, отгородившись от воздействия, Буркхальтер начал поднимать заслон — дело для него простое, — но остановился. Эл смотрел на отца отнюдь не по-сыновнему, скорее, как на какую-то рыбу без костей. Это было ясно.
— Если ты настолько самовлюблен, — заметил Буркхальтер, — то, может быть, поймешь другой пример. Ты знаешь, почему никто из лысок не занимает ответственных постов?