Думаю, что я умираю.

Я уже долго лежу здесь. Иногда я прихожу в сознание, но не часто. Двигаться я совсем не могу.

Я хотел перерезать артерию на запястье, чтобы умереть, но теперь я даже этого не могу сделать, да и незачем. Пальцы мои онемели. Я не могу двигаться, и я больше не чувствую холода. Свет и тепло пульсируют и слабеют, понемножку слабеют с каждым разом. Думаю, это приближение смерти. Я знаю, что это так.

Надо мной повис вертолет. Опоздали. Он растет, но я проваливаюсь в небытие быстрее, чем вертолет опускается в эту расщелину между горными пиками. Они нашли меня, но слишком поздно.

Жизнь и смерть не имеют значения.

Мои мысли затягивает в черный водоворот. Меня затянет на глубину в одиночестве, и это будет конец.

Есть одна вещь, одна мысль, о которой я не могу перестать думать. Весьма странная мысль для человека, который умирает.

Шалтай-Болтай сидел на стене.

Это была мысль Джефа Коуди, не так ли?

Если б только я мог думать о Джефе Коуди, возможно, я…

Теперь слишком поздно.

Коуди и операция «Апокалипсис», там, в Пещерах… вспоминаю… вспоминаю..

…умираю в одиночестве…

Шалтай-Болтай

И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое; ибо земля наполнилась от них злодеяниями…

Джеф Коуди стоял под каменным сводом, сцепив руки за спиной. Он пытался прочитать мысли электронно-вычислительной машины, стараясь, чтобы не были прочитаны его собственные мысли со всей их ожесточенностью. Всеми возможными барьерами и экранами он окружил свое отчаяние, настойчиво подавляя ту мысль, с которой он сам боялся столкнуться лицом к лицу. Он загнал ее вниз, пытаясь утопить под поверхностной сумятицей своего разума. На широком, спокойном, зеркальном лбу компьютера мигали огоньки и их отблески. Где-то внутри вычислительной машины находилась тонкая кристальная пластинка, с помощью которой можно уничтожить всю человеческую популяцию на планете. Не жизнь Джефа Коуди, и не жизнь его народа. Нет. Жизнь всех обычных людей, нетелепатов. И ответственность за кристалл лежала на одном человеке — на Джефе Коуди.