– И далеко мы уйдем с тобой по степи пешком? В лучшем случае нас догонят через несколько часов, в худшем – нами позавтракает первый же тираннозавр.

– Так что же, сдаваться Октину Хашу?

– Это вариант, – серьезно сказал Андрей.

– Мы выберемся отсюда, потом разожжем большой костер, – сказал Жан. – И нас увидят сверху.

– При нескольких условиях, – возразил Андрей. – Во-первых, надо быть уверенными, что наши все еще наблюдают за планетой. А большого смысла я в этом не вижу.

– Но ведь они должны нас отыскать!

– Судя по их информации – нас нет. Мы погибли на станции. Но даже если корабль все еще на орбите, как ты зажжешь костер? Трением? Или ты спрятал в ухе зажигалку?

– Это не означает, что мы должны сдаваться!

– Я тебя к этому не призываю. И если бы я любил сдаваться, то не стал бы тебя искать.

– Но ведь ты сюда добрался! Сам!

– Не сам. Я бы и часа не выжил в степи, если бы не Белогурочка.

– Белогурочка?

И когда это имя было произнесено рядом, другим человеком – вернулась и Белогурочка. Ее только что не было – она была изгнана из памяти. Белогурочка, которая спит, доверчиво спрятав голову у него на груди, Белогурочка с бешеными от злости глазами, несущаяся за воином Октина Хаша, Белогурочка, плачущая в лесу…

– Она меня выручила из плена, – сказал Андрей. – Иначе как бы я смог оказаться здесь?

– Правильно. Я думал все время: куда тебя спрятали? Ведь ты должен был оказаться в святилище раньше меня… Ее послал отец?

– Как-нибудь расскажу.

Они шли вдоль озера. Было видно, как просыпается становище. Раздался плач ребенка, откинулся полог одной из кибиток, и женщина спустилась к тростнику за водой. Громкий голос доносился от табуна, что пасся на склоне.

– Странно, – сказал Жан. – А почему она оказалась в становище?

– Ты ее видел?

– Да, еще вчера. Она была в становище, разве ты не знаешь?