Несколько минут она была в каком-то странном полусознательном состоянии. Она слышала торопливую речь Виктора, слышала в ответ сиплое шипение Хью. Она не хотела открывать глаза. Как страус, прячущий голову в земле, пыталась она отрешиться от всего окружавшего за завесой отяжелевших век. Но вот кто-то взял ее за плечи и потянула на себя. На мгновение она открыла глаза. Прямо перед ней, истощая все тот же аромат, который до этого заставлял ее слюни выделяться сильнее, а сейчас, наоборот, казалось, выворачивал наружу все ее органы, видела она обожженные, сморщенные и почерневшие от долго нахождения над огнем, пальцы ноги. Каролина закрыла глаза и впала в беспамятство, в этот раз долгое, до самого утра.

Первое, что она спросила после того, как очнулась, было «где мы?». Рядом с ней сидел Виктор и влажной тряпкой протирал ее лицо. Он заметно обрадовался, увидев, что она снова пришла в чувства.

— Мы в корабле! Ты очень слаба, тебе надо поесть! — он приподнял вверх ее голову и поднес к губам таблетку. Каролина машинально проглотила ее и снова опустила голову на подушку. Она пыталась вспомнить что произошло, что привело ее сюда, в этот корабль, в эту каюту. Ей вспоминалось долгое путешествие сквозь лес, дом с истлевшими трупами. Она вспомнила Йорга, его нечеловеческие крики, его последний взгляд… Потом возвращение к кораблю, Хью, запах костра и… Она прижала голову к подушке и до боли сжала глаза. «Это сон, это кошмар, этого всего не было и не могло быть», — проговорила она про себя, надеясь, что так и было, что это лишь ее воображение играло с ней в такие игры, что лишь только она откроет глаза, все будет по-другому, она будет дома, вокруг будут близкие ей люди, где-то зазвонит телефон и голос кого-то, кого она не слышала уже давно, пригласит ее куда-нибудь этим вечером…

Но она была внутри корабля. Снова мрачный и задумчивый взгляд Виктора рядом, шарканье ботинок Хью на входе, его недовольное бормотание. Дикое чувство отчаяния возвратилось к ней уже с удвоенной силой, и она снова поспешила уйти в себя

3

3

Проходились дни. Они тянулись медленно и угрюмо. В корабле царила мрачная и тревожная атмосфера. Произошедшие в день возвращения события делили все на «до» и «после». «До» было приземление, попытки разобраться в происходящем, какие-то отдаленные надежды и ожидания. «После» оставался лишь безнадежный мрак, ад, в котором они все каким-то образом оказались. «После» было лишь умирание, медленное, бессмысленное скатывание по наклонной куда-то глубоко вниз, в ту зону, где все человеческое уходило в небытие, и на смену ему приходили принципы животного мира.