Голоса Гиран не повышал, но «било», как пощечинами…

— Ты счел мой побег оскорблением?

Гиран выдохнул резко, словно вырывая из себя все, что бурлило внутри:

— Матессу нельзя приказать охранять, мы выбираем сами, признавая, что подопечный достоин того, чтобы беречь его жизнь. И идем до конца… не его — своего.

— Я не оправдала доверия, — глядя в глаза Гирану, медленно произнесла я, ощущая что-то… похожее на укол совести.

— Это было именно доверие, — горько усмехнулся матессу, отступая в сторону. — Идемте.

Дожидаться, когда я последую за ним, Гиран не стал, начал подниматься по лестнице.

Сегодня он выглядел старше, чем обычно…

Всего лишь мысль, но именно она заставила поморщиться от ощущения гадливости… Относилось оно ко мне самой.

— Всё настолько плохо? — прошептала я, точно зная, что услышит.

— Плохо? — развернулся он. Протянул в мою сторону руку: — Я хочу вам кое-что показать.

Я молча подошла, вложила свою ладонь в его. Вряд ли это что-то могло изменить, но… неприязнь матессу для меня была невыносима.

Далеко мы не ушли, метров четыреста по аллее, которая, огибая водопад, выводила прямо к озеру. Остановились, когда за линией деревьев открылась площадка, с которой доносились голоса и… мелодия колыбельной, которую мне когда-то пела мама.

— Вы спрашивали, настолько ли все плохо? — отпустив руку, повернулся он ко мне. — Знаете, кто там?

— Бэй, Лорианна и Лора, — не понимая, к чему именно он клонит, ответила я, сглотнув вставший в горле комок.

Колыбельная мамы…

Это было больно… Не мне — той Марии, от которой я отказалась… А еще… тепло от притягательной нежности, с которой звучало каждое слово…

— Вы должны быть там, с ними, а вместо этого стоите рядом со мной, скрываясь в темноте! И вы спрашиваете, настолько ли?!