– О нет, – возразил Маркус. – У меня была жена. Конечно, она не твоя мать, но… – Он устремил взгляд куда-то вдаль. – Артис, у меня никогда не получалось общаться с другими людьми. Я всегда предпочитал их обществу свою лабораторию. Мне нравится информация. Информация постоянная, неизменная, ее легко понять. Имея дело с информацией, всегда можно найти ответ. Если информация кажется бессмысленной, ее всегда можно разгадать. В отличие от людей. – Он покачал головой. – Я никогда не мог разобраться в людях. Уверен, ты меня понимаешь.

Корбин стиснул зубы. «Проклятие! – подумал он. – Сколько во мне на самом деле тебя?»

– Когда я был еще молодым, я устроился на работу во «Внимательный взгляд», – продолжал Маркус.

Корбин знал эту лабораторию на поверхности Энцелада. Строжайший карантин, чтобы полностью исключить возможность загрязнения бассейнов с микробами, спрятанными под покрытой льдом поверхностью спутника. Обслуживал «Внимательный взгляд» всего один человек, и тот, кто назначался на эту работу, оставался в полном одиночестве по меньшей мере целый год. Крайне редко кто-либо соглашался отправиться во «Внимательный взгляд» второй раз.

– Я решил, что для меня это просто идеальное место, – продолжал его отец. – Мне нравилось работать там. Никто мне не мешал и не отвлекал от работы. Кроме нее. – Он помолчал. – Ее звали Ситта. Она управляла грузовым челноком, доставлявшим мне продовольствие и снаряжение для лаборатории. Конечно, Ситта не могла заходить внутрь, но я видел ее с помощью телекамер в шлюзе, и мы говорили через вокс.

Маркус улыбнулся теплым личным воспоминаниям. Корбин был изумлен. Он никогда, ни разу не видел у отца на лице такой улыбки.

– И, как ты можешь сам догадаться, Ситта была красивая. Не такая красивая, какой женщин делают на видео или когда хотят что-либо тебе продать. По-настоящему красивая. Она обладала той красотой, к которой можно прикоснуться. И она родилась не на орбитальной станции. Она была с Марса. – Маркус негромко рассмеялся. – Ее произношение казалось мне таким странным. – Он тряхнул головой, словно очищая ее. Его голос стал более приземленным. – Разумеется, я вел себя по отношению к ней просто ужасно. Ругался на нее, если она появлялась, когда я проводил какой-то тест. Я всегда терпеть не мог разговоры ни о чем, поэтому лишь бросал ей две-три фразы. Я вел себя так по отношению ко всем, но Ситта… она не обращала на это никакого внимания. Она неизменно оставалась веселой и жизнерадостной, даже если я откровенно грубил ей. Она всегда улыбалась. Подшучивала надо мной – за мое плохое настроение, за непричесанные волосы. И почему-то это не выводило меня из себя. Мне нравилось, как Ситта надо мной издевается. Я начал считать дни до очередного прилета челнока. Сначала я думал, что это просто дает о себе знать одиночество, что это симптом жизни в полной изоляции. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, как же сильно я влюбился. – Маркус провел рукой по редеющим волосам. – А потом по моей вине нас обоих выгнали с работы.