— Нет.

Они замолчали.

Дарья погладила Храпнева по колену, он зачесал ей упавшую на лоб прядь к виску, сколупнул песчинку.

— Значит, все хорошо? — спросил Храпнев.

— Насколько возможно, — ответила Дарья.

— У нас нет ни корабля, ни ретранслятора.

— Зато у нас есть маленькая, но уютная колония. Мы нашли съедобную глину. То есть не совсем глину, но ее можно жарить.

— Это то, чем ты угощала меня в прошлый раз?

— Да!

— Боже!

Храпнев издал несколько странных горловых звуков.

— Это тебя тошнит? — поинтересовалась Дарья.

— Воспоминания рвутся наружу.

Дарья рассмеялась и выползла из-под его руки.

— Ты неисправим.

— А ну-ка, сюда, сюда! — услышал Храпнев голос Рогова.

Послышался топот детских ног, и первым его желанием было рвануть из дома в ховер. Там хотя бы можно запереться и затенить стекла. Впрочем, незаметно сделать это уже было невозможно, и он замер с напряженно-прямой спиной и с противно-тягучей слюной, собирающейся под языком.

Они выстроились в два ряда. Дети помладше — в первом, ближнем, дети постарше — во втором. С одного бока встал Рогов, с другого — заросший, борода — лопатой, Панов. Дети и Панов улыбались одинаково — во весь рот.

— Хором! — скомандовал Панов.

— Драс-туй-те!