— Ну, вот ты, например, мне очень нравишься, и я вижусь с тобой как можно чаще.

— Это не одно и то же!

— Не забывай, что у меня много друзей — с ними я тоже должна проводить время.

Джантифф начал было возражать, но решил придержать язык. Кедида прикоснулась к лежавшей перед ним папке:

— Что это у тебя? Картинки? Можно посмотреть?

— Смотри, конечно.

Перелистывая наброски, Кедида попискивала от удовольствия:

— Джантифф, какая прелесть! Это мы шагаем по тропе... Когда ты успел, это же только вчера было! Вот Творн, вот Гаррас... а это я? Джантифф! Разве я такая? Вся бледная как смерть, глаза вытаращила, будто привидение увидела! Не говори, не хочу ничего знать. Вот если бы ты написал мой портрет — такой, чтобы на него приятно было посмотреть — я бы его на стену повесила!

Она нагнулась, чтобы рассмотреть набросок поближе:

— Суновера... Юзер... Реильма... всех нарисовал! А эта фигура в тени — это же ты сам!

Скорлетта и Эстебан тоже явились завтракать, и с ними — не слишком умудренное жизнью воплощение противоречивых влечений, их дочь Танзель. Кедида позвала их:

— Идите сюда, смотрите, какие у Джантиффа чудесные картинки! Это мы в походе — идем по тропе! И роща так нарисована, что кажется, будто пахнет смолой керкаша!

Эстебан рассмотрел рисунок с покровительственной улыбкой:

— Такое впечатление, что вы не перегружены жраниной.

— Конечно, нет! Это было утром, мы все еще шли на юг. А насчет жранины не волнуйся — пообедали мы отменно, хватило на всех. Жареная птица, салат из свежих овощей с травами, куча фруктов... Лучше не придумаешь!

— Ой! — подпрыгнула Танзель. — Почему меня там не было!

— Не преувеличивай, — пожурил Кедиду Эстебан. — Меня не проведешь, в свое время я частенько фуражировал.

Кедида с достоинством выпрямилась:

— В следующий раз пойдем вместе — убедишься собственными глазами.

— Кстати... Кольчо нашелся? — рассеянно спросил Джантифф.