– Два дня назад мне пришлось рассказать Баслиму о том, что его не смогли идентифицировать. Он вышел отсюда в шоке. Надо было послушаться психолога. Парень перенес тяжелые испытания и теперь не способен верно реагировать на соответствующие – я хотел сказать, несоответствующие – раздражители. И я рад, что дело ограничилось пюре и не дошло до поножовщины.

– Ну, босс! Едва ли можно убить миской картошки!

– Тебя не было здесь в тот момент, когда я сообщил мальчику плохие новости. Ты не видел, насколько болезненно это для него было.

На пухлое лицо Стэнка легла тень задумчивости.

– Босс, сколько лет было мальчику, когда его захватили в плен?

– Криш считает, около четырех.

– Скажите, шкипер, в той дыре, где вы родились, в каком возрасте у вас взяли отпечатки пальцев, определили группу крови, сфотографировали глазное дно и так далее?

– Как только я пошел в школу.

– У меня тоже. И готов спорить, на большинстве планет эти данные снимаются не раньше.

Брисби моргнул:

– Так вот почему у них нет ничего о Баслиме!

– Возможно. А вот на Рифе ребенка идентифицируют сразу после рождения.

– И у нас тоже. Но…

– Да, да, это общее правило. Но как это делают?

Брисби побледнел и грохнул кулаком по столу:

– Отпечатки ступней! А мы их не выслали. – И рявкнул в микрофон: – Эдди! Баслима ко мне, немедленно!

Торби угрюмо спарывал шеврон, который он с таким удовольствием носил, увы, так недолго. Неожиданный приказ перепугал его чуть ли не до полусмерти. Но он поспешил исполнить его.

Брисби бросил на него короткий взгляд:

– Баслим, снять обувь!

– Сэр?