— Они пошли на риск — и победили! — подхватили не менее довольные приверженцы. — Теперь никто не может отрицать мощь интеллекта, и их здравый смысл, и редкую привязанность друг к другу.

— Пожалуй, верно. Ни один из нас додуматься не смог бы до такого. — Несколько тысяч Мыслящих, до того момента склонявшихся то в одну, то в другую сторону, решительно перешли в ряды оптимистов. — Чтоб одолеть исчадие воды, они призвали Океан на помощь!

— Вода! Вода! Как много в этом звуке! — Десять и двадцать сочли момент подходящим, чтобы публично сокрушиться об утерянных в прошлом элементах материального бытия. — Забытое блаженство струй упругих, прохладой чистой хлещущих по коже! Глоток воды — что может быть вкуснее? — По рядам оплакивающих прокатился дружный душераздирающий вздох, похожий на стон. — Увы! Увы! Утрачена навеки для нас простая радость смертной плоти, и нам вернуть теперь уж не дано все то, что мы так радостно отдали. А что взамен? Когда б любой из нас имел возможность выбора — не жалко нам было б вечность променять, не глядя на ощущенья мерзкого червя.

Десять и двадцать парили над сферой, отчаянно завидуя сидевшим в ней двуногим, не утратившим способности наслаждаться скоростью, тогда как для коцитан само это понятие века назад превратилось в абстракцию. Остальные Бесплотные кружились неподалеку. Материальная среда не составляла для них препятствия, будь это глина, вода, камень или металл. Ни один природный или искусственный материал не мог замедлить продвижение бестелесных сгустков мысли, в которые превратились бывшие хозяева планеты.

Движение было для них одним из способов существования и размышления. Оно не доставляло им радости, как не доставляло ее и отсутствие препятствий на пути. Все равно в конце этой драмы их не ожидало ничего хорошего.

— Прошу прощения, — объявила все еще прихрамывающая Мэгги Роббинс, когда трое землян вновь вступили под высокие своды подземелья на центральном острове.