Аленка хмурилась во сне. Воины шли по ночным дорогам под звездами, и на их пути в джунглях вспыхивали бесшумные пожары.

Москва, 1964–1989

«Остров Мадагаскар»

«Остров Мадагаскар»

И я ощутил во рту кислый вкус торжества.

Самый жестокий страх страшащегося – легкомыслие тех, о ком он печется.

Ночь была нескончаема. Из вечного бессонного света Северного Мегаполиса выпрыгнул стратосферный самолет, вонзился в ночь и теперь неутомимо чертил на юг по пятнадцатому меридиану, проглатывая тысячу километров каждые десять минут, оставляя позади маяки острова Борнхольм, многоцветные лужицы Щецина, Праги, Линца, Триеста. В безоблачной Адриатике блеснула луна, и сейчас же за ней – полоса Большого Неаполя, протянувшаяся вдоль побережья Тиррены до самого Сапри.

Хайдаров летел один, и ночь казалась нескончаемой, хотя полет от Мегаполиса до космодрома Теджерхи продолжится чуть больше часа. Стратосферные полеты всегда казались ему бесконечными – из-за огромности того, что оставалось внизу и позади. Миллионы людей, тысячи миллионов машин, книг, телевизионных экранов и проекторов, горящих окон и потухших окон, дверей, ступеней, электрических кухонь, деревьев, лабораторий. Он давно смирился с тем, что ему, человеку ученому и жадному до знаний, никогда не постичь и тысячной доли этого множества множеств, составляющего человечество. Он смирился и с одиночеством, но сейчас остро жалел, что Инге нельзя было лететь с ним. Стратоплан был слишком велик и пуст для единственного пассажира – в порту Мегаполиса не нашлось ничего поменьше. «Не надо было соглашаться, – подумай Хайдаров. – Они могли послать Ранка, Смирнова, кого угодно…»

Полтора часа тому назад – всего полтора часа! – они с Инге хохотали как безумные, а перед ними лицедействовали эти невероятные комедианты из труппы «Белка в колесе» – гении смеха. Цветные тени крутились, как белки, по гостиной; гремела музыка, и Хайдаров не услышал сигнала вызова – Инге крикнула: «Кто-то вызывает!» – и он пошел в кабинет и увидел на маленьком экране хмурое лицо директора. «Никола, ты нужен. „Остров Мадагаскар“ столкнулся с метеоритом. Погиб Шерна – он летел пассажиром». – «Какая нелепость! – сказал Хайдаров. – Как это произошло?» – «При выходе на Корабельную орбиту, – сказал директор. – Нелепый случай. Совершенно нелепый». – «Много пострадавших?» – «Только Шерна. Судно в исправности». – «Да. Но зачем нужен я?» – «Командир отменил посадку и просит следователя. Если ты можешь…» – «Я вылетаю», – сказал Хайдаров.

Сейчас он пытался понять – почему он согласился? Само слово – «следователь» – поражало своим старомодным и зловещим звучанием. Двадцать лет Хайдаров жил в искаженном мире, деликатно именуемом «неправильным поведением». Да, он был специалистом по неправильному поведению – исследователем. Но не следователем. Пустячный префикс «ис» менял дело… Что же там произошло, на «Мадагаскаре», космическом лайнере, доставившем с Марса отпускников? Какой префикс сопутствовал встрече с метеоритом и заставил командира отложить высадку, отсрочить встречу с Землей после двухмесячного отсутствия? Почему он оставил пассажиров мотаться в исправном корабле, будучи у цели – на Корабельной орбите, невидимом космическом причале?