— Что? — Риго замер и как-то напрягся. — Зачем?

— Ну… — я сперва растерялась, но быстро нашлась. — Я выросла во времена, когда по вечерам зимой часто отключали свет. Мы собирались на кухне, зажигали свечи и пели… Ведь в темноте делать особо нечего.

И не спрашивая более согласия собеседника, начала тихонько напевать — одну очень красивую и грустную мелодию из моего детства… Наверное, я всё же скучала по дому, где-то в глубине своего сердца… Захваченная процессом, я запела громче, подключая слова…

Чем-чем, а голосом и слухом природа меня не обделила. В школе я занималась вокалом и пела в городской самодеятельности. Участвовала в конкурсах. В студенчестве была солисткой ансамбля и даже мечтала когда-нибудь стать великой певицей… Увы! После института единственными моими слушателями остались муж и дети…

Мелодия лилась свободно, плавно и непередаваемо чисто в непроглядной темноте шкафа… Словно только и ждала подобного момента. И Риго повёл себя необычно. Вот он сидел тихо-тихо, затаившись, и почти не дыша, но внезапно накрыл мои губы своими и впился поцелуем, заглушая все звуки, и вздрагивая всем телом, молча стиснул меня за плечи, резко отпрянул и, прерывисто вздохнув, прошептал:

— Никогда так не делай… Никогда… Слышишь?.. Не надо, — и снова поцеловал, прервал поцелуй и потребовал:

— Нет! Спой ещё! Ещё!

Я с удивлением выполнила его просьбу, но он снова меня перебил…

— Без слов… только голосом, — пробормотал, исступлённо целуя мне щёки, плечи, запуская пальцы глубже в волосы и дёргая пряди… Я вскрикнула от боли, норовя вцепиться в его предплечья.

— Осторожно! — Риго вовремя перехватил мне запястья, не давая пораниться о шипы.

— Прости, — его ладони переместились мне на талию. — Продолжай!

— Что ты делаешь?

— Не молчи, — простонал он. — Продолжай.

Мне с лихвой передалась его дрожь. Всё внутри затрепетало, и голос задрожал, а Риген горячо повторял:

— Ещё! Пой! Нет! Не надо! Ещё! Перестань! — сбивая меня с толку каждый раз и пугая до чёртиков.

С чувствами джамрану явно творилось нечто странное, пока он, наконец, не определился.

— Теперь молчи… Я слышу её… Музыку… Слышу! Она идёт из твоих генов… Я слышу её.

Риген приподнял меня, будто пушинку, и резко опустил, не давая опомниться. Я на мгновение отключилась, а когда очнулась, то уже чувствовала его в себе. И внутри сделалось так жарко. Я побоялась сгореть…

— Пусти.

— Нет.