И отца у него теперь было два. Один вел бой против внутряков, и его Филип любил, как растение любит свет, а другой перекручивал каждую ошибку, сваливая ее на кого угодно, лишь бы не на себя. Был Свободный флот – первая настоящая надежда Пояса, и был Свободный флот, разваливающийся на части. Меняющий лидеров и командиров чаще, чем сменяют воздушные фильтры. Сосуществовать они не могли, а он не мог отказаться ни от одной версии.

Ручной терминал снова пискнул. Филип выхватил его из кармана. Запрос на связь от Карала и от «Пеллы». Двенадцатый по счету. Филип ответил.

– Филипито! – заговорил Карал. – Ты где был, койо?

Карал находился в рубке, одет в форму. Даже воротничок застегнул, чего обычно не делал. Все равно он не выглядел военным. Остался самим собой, только переодетым.

– Гулял.

– Гулял… – покачал головой Карал. – Возвращайся на корабль. Сейчас же.

– Зачем?

Карал придвинулся к экрану, словно собирался шептать по секрету.

– С Медины просочилась запись боя, да? Рельсовые пушки не действуют. Медину охраняет один корабль. Один, и это…

– «Росинант», – закончил Филип.

– Си но? Любой корабль, где хоть половина корпуса цела, Марко вызывает. Отобьем Медину, как пожар затопчем, мы.

– Да… – сказал Филип.

– Получаем свежий сок. Загружаемся под завязку реакторной массой. И уходим. С флотом встретимся по дороге, а твой отец? Никогда его не видел…

Голос из-за камеры ручного терминала заставил Карала оглянуться.

– Нашел его?

– Кве но? – ответил Карал, но не Филипу.

Изображение дернулось, перескакивая на другую камеру. Пустое кресло-амортизатор со смутной тенью вдоль края. Тень удалилась, сфокусировалась, превратилась в отца. Филип приготовился встретить брань, презрение. Выговор, как сопляку. «Будь мужчиной. Скажи: я завалил дело».

Марко сиял, блестел глазами.