4
— Наш гость ещё не появлялся? — дон Грацио стремительной походкой вошёл в кабинет, удобно устроившись за рабочим столом.
— Данных нет, — безразличным голосом отозвался иус.
— Охрана!
— Да, дон Грацио? — Над рабочим столом появилась бесстрастное и одновременно настороженное лицо начальника охраны.
— Джованни, встретишь гостя и вежливо, я подчёркиваю, очень вежливо, проводишь ко мне. Никаких обысков, никаких провокаций. Не дай Бог тебе вызвать неудовольствие нашего гостя. Да, как приведёшь, в приёмную, перед входом помести десяток опытных людей в комео. Не быков, Джованни! Только тех, у кого голова на плечах. Понял? Выполняй!
Начальник охраны кивнул головой и отключился. Отдав ещё несколько распоряжений, дон Грацио погасил паутину событий, встал и подошёл к картине. Ему хотелось успокоиться перед важной встречей, и ничего лучше глади утреннего моря, прохладной свежести и шёпота прибоя для этого не было.
Создание картины — долгий и кропотливый труд, но даже его недостаточно для возникновения шедевра. Нужно вдохновение, полёт души, предвиденье, удивительное осознание и сопричастность каждому мгновению, появляющемуся на картине. Гениальность Вайтборо стала легендарной в веках, подобно тому как за тысячелетия до него изумлённое человечество пыталось охватить слабыми душами гений Да Винчи. Каждое мгновение, запечатлённое на картине Вайтборо, уникально и тщательно отобрано из бесчисленного множества других, на первый взгляд ничем не проигрывающих. Но взгляд художника их безжалостно выбросил в мусорную корзину, оставив именно эти, наиболее яркие, гармоничные, наполненные сочетания сочных цветов и живого дыхания окружающей природы. Единственное реальное место, перенесённое художником на трёхмерную картину, получало на ней свою вечную жизнь, заново повторяя её наиболее яркие и впечатляющие мгновения: восход и закат, тихая звёздная ночь, яркое полнолуние, солнечный полдень, надвигающийся шторм… Много тысяч часов чистой, ничем не искажённой жизни природы, наполненной ярчайшими красками. Такой, как она была до появления человека.
— Восемь утра, дон Грацио, — напомнил иус.
— Джованни, новости есть?
— Никаких следов нашего общего друга, дон Грацио.
Мафиози недовольно передёрнул плечами и вернулся к картине.
Солнце — единственная звезда Колыбели — пока ещё поднялось невысоко, не успело прогреть ленивые лазурные воды. Ветра почти не было — лишь лёгкий бриз приятно холодил лицо. Волны с шипением накатывались на почти чисто-белый пляжный песок, размывая следы любителя раннего купания.