Пять секунд… – щелкнули реле предохранителей. Четыре секунды, три… две… одна…
Палец вдавил кнопку ручного старта одновременно с рывком проснувшихся двигателей.
Келли лежал, вдавленный в кресло стартовой перегрузкой, и наблюдал за действиями пилота. Пембертон спокойно проверял показания приборов, отмечая время и следя за движением корабля по экрану радара, направленного на «Супра-Нью-Йорк». Расчеты Вайнштейна, автопилот и сам корабль – все работало слаженно.
Еще через несколько минут наступал критический момент, когда автопилот должен вырубить тягу. Пембертон поставил палец на ручное отключение, следя сразу за радаром, акселерометром, перископом и хронометром. Рев двигателей оборвался и корабль перешел в режим свободного полета, направляясь в сторону Луны. Действия человека и автопилота были столь согласованны, что Пембертон сам не знал, кто выключил тягу.
Бросив последний взгляд на панель управления, он освободился от ремней.
– Капитан, помнишь, ты предлагал мне сигарету? И кстати, можешь разрешить пассажирам отстегнуть ремни.
* * *
Никакого дублера в космосе не требуется, и большинство пилотов скорее поделились бы своей зубной щеткой, чем постом управления. Пилот работает около часа на старте и примерно столько же при посадке. В полете он просто бездельничает, убивая время рутинными проверками и корректировкой курса. Пембертон приготовился потратить ближайшие сто четыре часа на то, чтобы есть, читать, писать письма и спать – особенно спать.
Проснувшись в очередной раз, он проверил положение корабля и принялся писать жене:
Филлис, дорогая. Я не виню тебя за то, что ты расстроена испорченным вечером. Я и сам был расстроен. Потерпи немножко, милая. Я совсем скоро перейду на регулярные рейсы, а через десять лет меня отправят в отставку, и у нас будет сколько угодно времени для бриджа, гольфа и всего остального. Я знаю, это трудно…
Его прервал щелчок селектора.