— Спенса?

Я свернулась калачиком.

И осталась лежать.

40

40

После того как я узнала об отцовской измене, внутри будто кровоточила рана. На следующий день я еле встала с постели. Если бы у нас были занятия, я бы их пропустила.

Настроение подействовало на желудок, мне было плохо — тошнота, слабость. Надо было поесть, и я в конце концов впихнула в себя несколько безвкусных пещерных грибов.

Риг тихо вкалывал, запаивая и прикручивая провода. Он хорошо меня знал и понимал, что, когда мне нездоровится, лучше меня не трогать. Я терпеть не могла показываться больной на людях.

Я сомневалась, стоит ли вываливать на него мои новости и хочется ли мне вообще обсуждать все это с кем бы то ни было. А если ничего не говорить, то можно притвориться, что так и не узнала правду. Может, получится сделать вид, что отец не совершал эти ужасные вещи.

Тем вечером М-Бот испробовал множество способов поднять мне настроение. Все они были странные, он явно прошелся по списку методов эмоциональной поддержки. Я не обращала на него внимания и каким-то чудом сумела заснуть.

На следующее утро мне немного полегчало, но эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. М-Бот не разговаривал со мной, пока я свежевала крыс, а когда спросила, в чем дело, сказал:

— Некоторым людям нужно побыть наедине со своим горем. Я два дня не буду с вами разговаривать и посмотрю, поможет ли это. Пожалуйста, наслаждайтесь всеми этапами горя.

Некоторое время я просто… существовала или типа того. Жила под тяжестью грозной, зловещей правды. Железнобокая и Кобб лгали об отце, но лгали, чтобы его преступление казалось не таким страшным. Они защищали мою семью. Если со мной так обращались, когда я была дочерью труса, что случилось бы с дочерью предателя?

Внезапно все действия Железнобокой по отношению ко мне обрели смысл. Отец убил нескольких товарищей по звену. Собственных друзей. Неудивительно, что она меня ненавидит. Поразительно, что Кобб не испытывает того же.

Прошло еще четыре тяжелых дня. Я изредка охотилась, но в основном потихоньку помогала Ригу с ускорителем. Он пару раз заводил разговор о том, что со мной происходит, и я едва ему не рассказала. Однако в последний момент почему-то смолчала. Этой правдой делиться не хотелось. Даже с ним.

Наконец на следующее утро мне пришлось принимать решение. Наш больничный закончился. Вернуться? Смогу ли я посмотреть Коббу в глаза? Смогу ли вести себя как самовольная девчонка и плеваться на сапоги адмирала, зная правду?

Смогу ли жить и летать с этим позором?

Как выяснилось, да.