Он находился в непривычном для себя состоянии растерянности и даже не заметил, что оттолкнулся ногой не от стены, как это следовало сделать, а от Коржевского. Биолог отлетел к двери выходной камеры, но Мельников и этого не видел. Он спешил к Белопольскому.
Вот и круглая дверь рубки управления. Не думал он попасть сюда так скоро! Над дверью зеленая лампочка - войти можно.
И, едва успев "переплыть" порог, Мельников оказался в крепких объятиях. Очевидно, Белопольский ждал его у самой двери.
Но он ли это? Что случилось? Почему лицо учителя и друга так исхудало? Почему прибавилось столько морщин? Неужели он управляет звездолетом будучи болен? И слезы, открыто текущие по щекам, так странно, так необычайно видеть на суровом лице…
– Что с вами, Константин Евгеньевич?
– Борис, прости меня! - сказал Белопольский. - Прости за все муки, которые я причинил тебе и Геннадию.
– Я не понимаю вас, Константин Евгеньевич. За что простить? Наоборот, я должен благодарить вас. Вы пришли к нам на помощь как раз тогда, когда это было нужно.
Привычным усилием воли Белопольский успокоился.
– Поймешь, когда узнаешь все, - сказал он - Рассказывай! А где же Второв?
– Он остался. Пустолазный костюм Пайчадзе для него не пригоден. Но все равно, я не позволил бы ему покинуть звездолет.
– Да, верно. Я упустил из виду, что Второв гораздо крупнее Пайчадзе.
Не веря ушам, Мельников вопросительно посмотрел на Зайцева, который у пульта ожидал своей очереди обнять спасенного товарища.
"Упустил из виду… Кто?.. Константин Евгеньевич?! Что у них стряслось?" - с тревогой подумал Мельников.
Зайцев приложил палец к губам.
– Разрешите поздороваться с Константином Васильевичем.
– Ну разумеется. Извини!
"Положительно он не тот. Но что же все-таки случилось?"
Ему хотелось спросить Зайцева, но он хорошо знал, как тонок слух Белопольского. Нельзя спрашивать даже шепотом. Предупреждающий знак инженера был достаточно ясен.
– У вас совсем неизнуренный вид, - сказал Зайцев, - это очень странно.
– Сейчас я вам все расскажу. Есть у нас время, Константин Евгеньевич?