– У суда нет возражений, – отвечает судья Риеко.

– Сестра?

Ариэль улыбается. Она это спланировала? Знала ли она, что единственный выход из ловушки – в том, чтобы Лукас взял клинок сам? Долгий выдох: Алексия осознаёт, что машинально задержала дыхание. Как и весь Пятый зал. Происходящее из безумия превратилось в рождение мифа.

– Я буду драться с тобой, Лукас, – говорит Ариэль.

– Тогда за дело, – отвечает Лукас. – Секунданты.

И опять Алексия выходит на арену, где Лукас отдает ей пиджак, подтяжки, галстук и рубашку. Он раздевается аккуратно и складывает одежду, прежде чем отдать помощнице. На другой стороне ринга Ариэль призывает секундантку-гази. Снимает шляпу от Адель Лист, скидывает туфли от «Феррагамо», сбрасывает жакет от Чарльза Джеймса, позволяет юбке упасть. Под модным нарядом на ней неподвластная времени униформа бойца: короткие шорты и топик. Трибуны неодобрительно шумят при виде спинального моста: гладкий пластик, сморщенная синевато-багровая рубцовая ткань. Лукас проверяет поверхность арены, потом снимает «оксфорды». Он выглядит как клин из старых, постепенно размягчающихся мышц. Они наросли не там, где надо: массивные бедра и икры, для преодоления земной силы тяжести; вдоль спины – чтобы держаться прямо. Вот что Земля делает с телом, рожденным на Луне, и вот что Луна делает с этим же телом, когда оно возвращается в надлежащее окружение. У Лукаса телосложение супермена, который ходит с тростью, оберегая стертые коленные суставы.

– Возьми, пожалуйста. – Лукас передает трость Алексии. Изучает нож. Спрашивает сестру: – Ты хоть представляешь, что с этим делать?

– Попробуй убить меня этой штукой, – предлагает Ариэль.

Судьи спешат покончить с формальностями. Лукас и Ариэль приветствуют друг друга, подняв клинки, а потом отступают на шаг и начинают двигаться по кругу.

– Мы выглядим нелепо, – замечает он. – Две ходячие развалины, заигравшиеся с ножиками.

– Кто-то должен сделать первый ход, – говорит она.

– Это верно, – соглашается Лукас.

…И, резко присев, изо всех сил вонзает нож Корта в пол арены. Полированный оливин покрывается трещинами, крошится; метеоритная сталь раскалывается до середины клинка. Отлетевший осколок распарывает Лукасу щеку. Ариэль кивает брату, перехватывает свой нож наоборот и вонзает в твердый камень. Кончик отламывается, отлетает прочь; сеть трещин на камне похожа на звезду. Зрители на трибунах вскакивают.

– Надо поговорить, – кричит Ариэль через вавилонский шум и гам: восторженный, оскорбительный, разъяренный, взволнованный, недоуменный.

– Нет, – кричит в ответ Лукас. – Надо договориться.