Ная и Кунья сидели на нарах и сшивали тонкими сухожилиями шкурки пушных зверей, которые в изобилии приносили охотники, собираясь шить про запас зимнюю одежду. Гарру сидел рядом и поправлял копье. Я разделся и рассказал, что завтра в полдень Аза соберет всех на площади, и я буду раздавать таблетки биоблокады.

- Непременно пойду с тобой, милый, и помогу! – сказала Кунья. Я догадывался, что она задумала что-то особое, но промолчал.

* * *

На следующий день мы встали поздно – из поселка никто не уходил по приказу Азы, и спешить было некуда. Пока поели, наступил полдень. Мы оделись, только Кунья осталась в одной безрукавке. А на мой вопросительный взгляд улыбнулась, и я понял, что она задумала. Мы вышли из хижины и пошли на площадь. Я обнимал Кунью за плечи, она шла по снегу босиком и улыбалась. Все уже собрались, расселись на разложенных на снегу шкурах, и ждали нас. Я, вместе с Куньей, вышел вперед и начал свою речь:

- Люди Ку-Пио-Су! Мой отец, Дабу, говорил со мной и велел сказать, что он хочет защитить свой народ от беды. Любой беды, какая может случиться! Вы знаете, что вчера Гурда был ранен – его ударил олень. Я, конечно, исцелил его. Но не всегда я могу быть рядом с любым из вас, и вот Дабу велел мне дать вам особые семена. Вы их проглотите, они прорастут в ваших телах, и сделают вас неуязвимыми. Никакая болезнь не поразит вас, холод не причинит вам вреда, раны будут заживать на глазах, и вы не утонете, даже если долго пробудете в воде. Сейчас Дабу будет давать мне эти семена, каждый пусть получит семечко и проглотит, а для маленьких детей разжуйте семена и дайте им съесть, проследите, чтобы они все проглотили. Вы видите перед собой Кунью, мою жену. Она давно уже проглотила такое семечко, и вот, она стоит на снегу босиком и ноги у нее не замерзли.

При этих словах Кунья подняла босую ногу и, улыбаясь, пошевелила пальцами. Все смотрели на нее широко раскрытыми глазами, как на чудо. Но все же чувствовалось, что они еще не верят. И тут Кунья снова меня удивила.

- Уоми, дай мне свой кинжал! – попросила она.

Догадавшись, что она хочет сделать, я, тем не менее, подал кинжал.

- Может, не надо, Катюша? – тихонько спросил я. – Это же будет больно!

- Милый, что такое боль по сравнению с тем, что приобретут все? Только обними меня покрепче, пожалуйста!

Я обнял ее за плечи, и она, закусив губу, глубоко воткнула кончик ножа в левую руку и сделала разрез по внутренней стороне предплечья, почти до локтя. Кровь закапала на снег, толпа всколыхнулась, кто-то из женщин, не выдержав, заохал или застонал,  кто-то вскрикнул. Я, изо всех сил стиснув зубы, почти физически ощущал боль Куньи, но не подавал виду.