Кунья подняла пораненную руку высоко над головой, кровь стекала ей на плечо и на грудь, затекая в вырез безрукавки. Толпа замерла. Очень скоро, не прошло и минуты, кровь перестала течь, края разреза побелели, и, начиная с концов раны, сверху и снизу, разрез начал стягиваться, рана сменялась тонким белым шрамом. Держать руку кверху было нелегко, она, видимо, затекла, и Кунья тихонько попросила:

- Милый, помоги мне удержать руку, поддержи своей рукой!

Я взял ее за локоть левой руки, и, принимая вес ее на себя, приподнял чуть выше. Кунья благодарно улыбнулась мне, обняла правой рукой за талию, и положила голову мне на плечо. Я прошептал ей на ухо:

- Храбрая моя Катюшка! – и она опять улыбнулась.

Так мы стояли перед ошеломленно молчавшей толпой, пока порез полностью не затянулся. Кунья опустила руку, поклонилась всем в пояс, и отошла на шаг назад.

Толпа облегченно вздохнула. Я сказал:

- Вы все видели, что может сделать волшебное зернышко Дабу. Подходите по одному, и Дабу будет давать их вам. Пока они прорастут, пройдет три дня, и ваши тела станут такими же, как у Куньи.

Первым подошел Аза. Я достал из-за пазухи перо филина и, держа его правой рукой, коснулся ладони левой, и на ней появилась белая таблетка. Аза взял ее и проглотил. За ним подошли Тэкту, Сойон, Карась, Дамма с детьми, Ная и Гарру, Гунда, а следом все остальные. Для маленьких детей таблетки разжевывали их матери, и переправляли им в рот. Я заранее велел поставить рядом берестяное ведерко с водой, в нем плавал небольшой деревянный ковшик, и каждый, кто хотел, черпал оттуда и запивал таблетку водой. Наконец, все, включая и детей, получили по таблетке.

- Друзья, всем хватило?  - громко спросил я. – Всем детям дали? Никого не забыли?

- Да, да! – отвечали из толпы. – Никого!

Аза стал перед всеми, и сказал:

- Ну вот, теперь, друзья, с вами пребывает благодать Дабу! Идите с миром и отдыхайте до завтра! Помните, пока семена прорастут в ваших телах, должно пройти три дня, а потом вы станете такими же, как Кунья.

Люди задвигались, зашевелились, расходясь по домам, многие подходили ко мне и Азе, благодарили. Несколько женщин окружили Кунью и просили посмотреть ее руку, на которой был порез, и она всем охотно показала тонкий белый шрам, хорошо видимый на загорелой коже. Те проводили по нему пальцами, ощупывали руку, и удивленно качали головами.

* * *

Когда мы с Куньей пришли домой, я первым делом усадил ее на нары, встал на колени, и пощупал ее ноги. Ноги, как и пальцы на них, были теплыми, и я снова, как когда-то, поцеловал их, а Кунья тоже, как когда-то, прижала мою голову к своей груди, только на этот раз на ней была меховая безрукавка – она не успела ее снять. Но теперь для нас это уже не имело значения.