Но Мартин Гибсон ничего подобного не делал. Он уже грациозно скользнул в бессознательное состояние хотя ускорение еще не превысило ускорения в скоростном лифте.

Он пришел в себя через несколько минут и через тысячу километров, чувствуя себя совершенно пристыженным. Солнечный луч падал ему прямо в лицо, он понял, что защита иллюминатора отодвинулась в сторону. Несмотря на яркость, свет не был невыносимо слепящим, так как только часть его просачивалась сквозь хорошо тонированное стекло.

Мартин посмотрел на пилота, склонившегося над приборной доской и что-то деловито записывающего в бортовой журнал. Все было очень тихо, но время от времени раздавались странно приглушенные звуки — почти миниатюрные взрывы, — это привело Гибсона в замешательство. Он тихонько кашлянул, возвещая о своем возвращении в сознание, и спросил пилота, что это такое.

— Двигатели нагрелись до пяти тысяч градусов и теперь быстро остывают. Ты сейчас хорошо себя чувствуешь?

— Я в порядке, — искренне ответил Гибсон. — Можно, мне встать?

После обморока его психологическое состояние было довольно неустойчивым, хотя он и не осознавал этого.

— Как тебе будет угодно, — с сомнением произнес пилот. — Но будь осторожен — придерживайся за что-нибудь надежное.

Гибсон почувствовал удивительное возбуждение. Настал момент, которого он ждал всю свою жизнь. Он же в космосе! Было очень жаль, что он пропустил взлет, но ведь об этом можно и умолчать.

С расстояния в тысячу километров Земля все еще казалась очень большой и вызывала что-то вроде разочарования. Причина была очевидна. Он видел так много фотографий и фильмов, сделанных из космоса, что удивления не было — он точно знал, чего ожидать. Там были неизбежные движущиеся полосы облаков. В центре диска четко обозначались границы между сушей и морем, и было видно бесконечное количество мельчайших деталей, но ближе к горизонту все терялось в сгущающейся дымке. Без сомнения, метеорологи пришли бы в восторг, увидев внизу анимированную карту погоды, но большинство метеорологов все равно находились на космических станциях, откуда открывался еще лучший обзор. Вскоре Гибсон устал от поисков городов и других творений человека. Да… все эти тысячи лет человеческой цивилизации не произвели никаких заметных изменений в панораме внизу.

Тогда Гибсон начал искать звезды и пережил второе разочарование. Они были там, немногие сотни и бледные-бледные, всего лишь призраки тех ослепляющих мириадов, которые он ожидал увидеть. Во всем виновато было темное стекло иллюминатора; подчинив себе солнце, оно лишило и звезды всего их великолепия.