Только одно оказалось совсем таким, как ожидалось. Ощущение парения в воздухе, возможность перебросить себя от стены к стене оттолкнувшись пальцем, оказались именно такими восхитительными, как он и надеялся — хотя помещение было слишком тесным для каких-либо амбициозных экспериментов. Невесомость стала очаровательным, сказочным состоянием, — теперь, когда появились лекарства для мобилизации органов равновесия и космическая болезнь осталась в прошлом. Он был рад этому. Как страдали его герои! (Его героини тоже, надо полагать, но ни одна никогда не была упомянута.) Вспомнился первый полет Робина Блейка в полной версии «Марсианской Пыли». Когда он его описывал, то находился под сильным влиянием Д. Х. Лоуренса. (Интересно было бы когда-нибудь составить список авторов, которые в то или иное время не оказали на него никакого влияния.)

Не было никаких сомнений, что Лоуренс великолепно описывал физические ощущения, и Гибсон совершенно сознательно решил победить его на его собственном поле. Он посвятил целую главу космической болезни, описывая каждый симптом, начиная от тошнотворных предчувствий, которые иногда можно было отбросить, до вулканических катаклизмов последних стадий и окончательного, милосердного истощения.

Эта глава была шедевром абсолютного реализма. Очень жаль, что его издатели настояли на ее удалении. Он вложил много труда в эту главу, пока он писал ее, он действительно жил этими ощущениями. Даже сейчас… 

— Это очень странно, — задумчиво произнес врач, когда почти бесчувственного автора вынули из шлюза. — Хорошие результаты анализов и сделаны все обычные предполетные инъекции. Это должно быть психосоматическое заболевание. 

— Мне все равно, что это такое, — горько пожаловался пилот, следуя за кортежем в самое сердце Первой Космической Станции. — Все, что я хочу знать — это кто будет убирать мой корабль?

Никто, казалось, не был склонен отвечать на этот крик души, и меньше всего Мартин Гибсон, который лишь смутно сознавал, что в поле его зрения проплывают белые стены. Затем, медленно, появилось ощущение нарастающего веса, и  ласковое тепло начало пробираться сквозь его конечности. Вскоре он полностью осознал окружающее. Он находился в больничной палате, и батарея инфракрасных ламп омывала его восхитительным, изнуряющим теплом, которое проникало сквозь его плоть до самых костей. 

— Ну, как? — спросил врач-офицер.

Гибсон слабо улыбнулся.

— Мне очень жаль, что так вышло. Неужели это может повторится?

— Я не знаю, ПОЧЕМУ это случилось. Это очень необычно, наши лекарства еще никогда не подводили.