Пауль нахмурился. Типично дзенсуннитское высказывание – загадочное и исчерпывающее, проистекающее из отрицания объективной функции рассудка. «Без учета причин и следствий!» Такие слова поражают. «Неизвестные величины?» – они содержатся в любом решении, даже в провидческом озарении.

– А ты не хотел бы, чтобы тебя называли Дунканом Айдахо? – спросил Пауль.

– Жизнь строится на различиях, милорд. Выберите для меня имя, какое будет угодно вам.

– Пусть останется полученное тобой от тлейлаксу, – ответил Пауль. – Хейт – это имя будет напоминать мне об осторожности.

Склонившись, Хейт отступил на шаг.

Как он смог понять, что аудиенция окончена? – удивилась Алия. Я знаю это, потому что знаю моего брата. Очевидных для незнакомца признаков не было. Неужели это понял заключенный в гхоле Дункан?

Пауль повернулся к послу.

– Для посольства выделены апартаменты. Мы желаем иметь частную беседу с тобой при первой же возможности. Я пришлю за тобой. Далее, хочу уведомить тебя, прежде чем ты услышишь эту весть из недостоверного источника и в искаженном виде, что Гайя-Елена Мохийам – Преподобная Мать Бене Гессерит – снята с доставившего тебя лайнера. Это было сделано по нашему повелению: ее присутствие на твоем корабле будет одним из предметов наших переговоров.

Мановением левой руки Пауль отпустил послов.

– Хейт, останься, – обратился он к гхоле.

Помощники посла попятились, толкая в обратную сторону контейнер. Эдрик стал оранжевым силуэтом в оранжевом газе – глаза, рот, плавно движущиеся конечности.

Пауль следил за гильдийцами, пока последний не вышел из зала… наконец тяжелые двери захлопнулись.

Ну вот и все, подумал Пауль. Я принял дар – гхолу. Наживку, подготовленную тлейлаксу, – в этом сомнения быть не могло. Быть может, и старая карга – Преподобная Мать – играет такую же роль. Наступило время Таро, о котором он знал еще по первым видениям. Проклятое Таро! Оно замутило воды времени так, что он, пророк, не видел грядущего даже на час вперед. Но не все рыбины попадаются, иной удается сорваться с крючка, подумал он. Таро и помогало, и мешало ему. Он не видел будущего, но его наверняка не могли видеть и остальные.

Гхола ждал, наклонив голову набок.

Стилгар повернулся, шагнул в сторону, закрывая собой от Императора гхолу, и проговорил на чакобса – на древнем охотничьем языке их дней в сиетчах: